– …Нет… ничего, не беспокойся, – ответила Черноснежка тусклым, выцветшим голосом. – Я сама выбрала этот путь. И то, что я так среагировала, означает, что я еще не созрела. Ху-ху… а я-то думала, что давно уже все решила… решила, что все остальные Бёрст-линкеры – соперники, то есть «враги»… и вот что я получаю за то, что утратила бдительность. Просто глупо.
Снова тихонько рассмеявшись, Черноснежка попыталась положить руку на колено.
Но эту ладонь удерживали обе руки Харуюки, которые сами собой протянулись вперед. Черноснежка с силой выдохнула и дернула руку, но Харуюки упрямо отказывался ее отпускать.
Хоть и освещенная солнышком через окно, рука была холодная, как статуя. Харуюки почти слышал, как дрожат натянутые до предела сухожилия.
Стараясь передать ее телу как можно больше своего тепла, Харуюки раскрыл рот.
– …Я… я…
Он совершенно четко представлял, что именно хочет сказать, но никак не мог превратить это в слова. Не обращая внимания на взгляды учеников, которые все приходили в рекреацию, он отчаянно шевелил губами.
– Я никогда не буду сражаться с семпаем. Никогда не стану твоим врагом. Семпай – мой Родитель, а я твой Ребенок. Мы не соперники, мы в первую очередь семья, правда?
Повисло молчание.
Наконец Черноснежка подняла голову, посмотрела Харуюки в глаза и медленно кивнула.
Ее губы изогнулись в легкой улыбке, но Харуюки видел, что эта улыбка – с грустным оттенком.
– …Давай перейдем в другое место, – просто сказала она и на этот раз убрала правую руку.
После этого Черноснежка плавным движением встала и пошла прочь, взяв свою книгу. Харуюки догнал ее и спросил:
– А к-куда?..
«Туда, где мы будем одни».
Увы, нет; ответ Черноснежки прозвучал совершенно по-деловому.
– Мы не можем вдвоем принять решение, что нам делать со Скарлет Рейн. Такие вещи надо обсуждать всем легионом. На обед давай купим сэндвичи.
– Аа… н-ну да, правильно.
Харуюки был слегка разочарован, но в то же время рад, что Черноснежка вновь стала самой собой. Он кивнул.
Черный легион назывался «Нега Небьюлас».
Это мощное название намекало на некую темную туманность, но на самом деле легион был ультрамаленький, всего из трех человек. Последний член легиона на мэйл Харуюки ответил: «На крыше».
Открыв железную дверь, Харуюки тут же втянул голову в плечи, спасаясь от холодного ветра. Оглядевшись, он заметил человека, сидящего на скамейке поодаль.
То, что увидел Харуюки, когда подошел, – это, конечно, было не так прекрасно, как сидящая у окна Черноснежка, но тоже приободряло.
Худощавый, но мускулистый и высокий парень. Лицо под длинной челкой, колышущейся на ветру, – спокойное, но острое, как японский меч. Ученик сидел, чуть наклонившись вперед; пальцы его правой руки танцевали в воздухе – похоже, он работал с голографической клавиатурой. В целом он со своей позой походил на коленопреклоненного самурая.
Когда ровесник Харуюки услышал приближающиеся шаги и поднял голову, Харуюки помахал ему правой рукой.
– Привет, прости, что отвлекаю от учебы. Но тебе же незачем заниматься на таком холоде, Таку?
При этих словах старый друг и новый соратник Харуюки по имени Такуму Маюдзуми, или просто Такуму, дотронулся до своих очков без оправы и улыбнулся.
– Солнышко сегодня приятное, тебе не кажется? Хару, тебе тоже не мешает принимать солнечную ванну хоть иногда.
Потом энергично вскочил и низко поклонился Черноснежке, стоящей позади Харуюки.
– Доброе утро, командир.
– Мм. Доброе утро, Такуму-кун, – кивнула Черноснежка и улыбнулась уверенно, но немного натянуто. – Я уже сколько раз говорила: хотя я действительно командир легиона, вовсе не обязательно все время так ко мне обращаться.
– Прости. Но мне так удобнее.
С этими словами Такуму сделал шаг в сторону и жестом левой руки указал на скамейку, где только что сидел. С еще одной неловкой улыбкой Черноснежка уселась и скрестила ножки в черных чулках. Потом подняла бровь и спросила Такуму:
– Извини, но мы с Харуюки-куном здесь пообедаем. А ты?
– Я уже пообедал.
Оглядевшись, Харуюки заметил на скамье обернутую материей коробочку из-под бэнто. Узнав обертку в крестик, Харуюки решил подколоть Такуму:
– Его Тиюри сделала, да? Тогда вам с ней надо вместе обедать!
Такуму на это тоже натянуто улыбнулся и ответил:
– У нас не такие отношения, как у Хару и командира, мы не можем на глазах у всех устраивать любовные посиделки в столовой.
– Это, это не любовь!