В ушах Харуюки, обалдело переводящего глаза с одной девушки на другую, раздался голос Черноснежки, который просто и коротко объяснил:
– Видишь ли, Уиуй, Харуюки Арита-кун – боец передней линии моего легиона и мой Ребенок.
– ?!. !!?!?
«Че-че-чего ты такое говорииииишь?!» – мысленно завопил Харуюки, а в его поле зрения уже появился ясный ответ Утай:
«UI> А, теперь понятно. Значит, Арита-сан и есть тот самый Сильвер Кроу, да?»
– !!!??!!!!?!?
Я-я-я тут ни сном ни духом, а они уже вт-т-т-торжение в реале устроили!
На автомате Харуюки бросился было наутек, однако дверь была заперта и не хотела открываться, сколько бы он ее ни дергал. И тут в спину ему раздался чуть раздраженный голос Черноснежки:
– …Эй, Харуюки-кун. Я думала, что по ситуации ты и сам уже обо всем остальном догадался. Утай Синомия – тоже Бёрст-линкер, как и мы с тобой; более того, она была членом первого «Нега Небьюлас».
Глава 5
Никому больше верить не буду.
Так мысленно пробормотал Харуюки в стиле какого-нибудь темного героя из старой манги, который произносит эти слова, опуская правую руку с пистолетом, а левой зажимая рану.
Он сидел съежившись на диванчике, держа в руках чашку черного чая. Это был первосортный дарджилинг, собственноручно приготовленный Черноснежкой, однако Харуюки еще не настолько отошел от шока, чтобы наслаждаться его сладким ароматом.
Никому больше не верить – это слишком, конечно, но – по крайней мере, всех подозревать. Каждый раз, когда кто-то внезапно появляется и спокойно обращается со мной как с человеком, он обязательно оказывается Бёрст-линкером. К тому же еще и высокоуровневым ветераном. Без исключений.
С этой решимостью он кинул взгляд на диванчик напротив; сидящая там Утай Синомия с серьезным лицом наливала молоко в свою чашку. Налив, видимо, ровно столько, сколько надо, она кивнула и, поставив кувшин, принялась аккуратно мешать ложечкой.
Глядя на это детское поведение, Харуюки не мог ухватить все то, что только что произошло. Утай – ученица четвертого класса начального отделения школы Мацуноги, управляемой той же организацией, что и Умесато. Она родилась в сентябре тридцать седьмого, значит, сейчас ей девять лет и девять месяцев. Она на два года младше, чем даже Нико, Красный король.
Первый «Нега Небьюлас» перестал существовать после бунта его командира Блэк Лотус два с половиной года назад, значит, Утай тогда должно было быть всего семь лет. Сколько же ей было, когда она стала Бёрст-линкером?
Задавая себе этот и множество других вопросов, Харуюки потягивал свой черный чай. Сидящая слева от него Черноснежка поставила чашку на блюдечко и начала разговор несколько неожиданным образом:
– Кстати, Утай, вчера на тебе тоже нейролинкера не было. Ты всегда его не носишь?
Утай, не выпуская из правой руки чашку чая с молоком и периодически отпивая из нее, принялась мастерски печатать одной левой. Самое жуткое, что ее скорость от этого практически не пострадала.
«UI> Ага. Потому что, когда я его надеваю, мне начинает страшно хотеться отправиться в тот мир».
– Можно ведь и отправиться, что такого? За тебя, в отличие от меня, награду никто не назначал. На тебя не должны пачками валиться разные неприятные типы, как только твое имя покажется в дуэльном списке.
«UI> Я пару раз в месяц дерусь соло в нейтральной зоне в Сэтагае. Мне этого достаточно. Желать чего-то большего я себе не позволяю. Ведь на мне отчасти лежит вина за гибель того, старого "Нега Небьюлас"».
– А?! – вырвалось у потрясенного Харуюки.
Уставившись на окно чата в своем поле зрения, он раз за разом перечитывал то, что напечатала Утай, но какого-то другого смысла в ее словах уловить не мог.
«Гибель "Нега Небьюлас"».
Эти слова Черноснежка произносила не раз.
Блэк Лотус, Черный король, два с половиной года назад на совещании семи королей отрубила голову Рэд Райдеру, Красному королю, призывавшему заключить пакт о ненападении между всеми девятиуровневыми, и стала изгоем. В результате распался и руководимый ей первый «Нега Небьюлас». До сих пор Харуюки все понимал – но.
В ожидании объяснений он повернул голову к сидящей по соседству Черноснежке, до сих пор не переодевшейся из своей физкультурной формы, однако та меланхолично смотрела в чашку и рта не открывала. И Утай, держащая левую руку на голографической клавиатуре, тоже ничего больше не печатала.
Повисло тяжелое молчание; лишь видно было, как свет, вливающийся через северное окно, постепенно тускнеет. До летнего солнцестояния оставалось всего ничего, однако было уже полседьмого, и, естественно, небо начало темнеть.
Члены студсовета обладали полномочиями продлевать разрешенное время пребывания в школе, но предел существовал и для них – семь часов вечера. Харуюки кусал губы; его, конечно, беспокоило время, но еще сильнее волновал разговор двух девочек о прошлом и будущем. Получить объяснение хотелось нестерпимо, но вообще-то он здесь был непрошеным гостем и потому выказывать свое нетерпение стеснялся.
К счастью, два ветерана-Бёрст-линкера, похоже, молчаливо пришли к какому-то соглашению. Сидящая рядом с Харуюки Черноснежка, тихонько вздохнув, пробормотала:
– …Я до сих пор сознательно… а может, бессознательно, не знаю… избегаю говорить о старом «Нега Небьюлас». Мне кажется, что если я буду цепляться за то, что утрачено, то не смогу смотреть в глаза Харуюки-куну и другим нынешним членам легиона, которые стараются изо всех сил… А главное – во мне больше нет храбрости смотреть в глаза своему преступлению… Однако Рейкер вернулась, и два с половиной года спустя я снова смогла встретиться с Уиуй. И сейчас пришло время взглянуть на прошлое прямо… так мне кажется…
Напротив Харуюки, слушавшего эти слова затаив дыхание, замелькали руки Утай.
«UI> Если говорить о преступлении, то оно и на моей совести. И я, и Сат-тин, и сестрица Фуу – мы все долгое время отворачивались от прошлого и прятались в уголках Ускоренного мира, но наконец снова можем смотреть на самих себя – вне всяких сомнений, благодаря упорству новых членов "Нега Небьюлас". Арита-сан имеет право знать, какие ошибки мы совершили в прошлом и почему мы исчезли с поля боя».
– Да… конечно. Ты права, – кивнула Черноснежка, прочтя эти розовые строки, и повернулась к Харуюки.
В ее угольно-черных глазах был дрожащий блеск, как и в предыдущие разы, когда она начинала говорить о прошлом, однако сейчас было и кое-что еще. В самом центре радужек твердо горели звездочки решимости.
Короткая пауза – и она вновь заговорила; в голосе ее звучало холодное эхо, как будто она пыталась превозмочь боль.
– …Харуюки-кун. Ты уже знаешь, что однажды я, сделав вид, что соглашаюсь с предложением Рэд Райдера, Красного короля первого поколения, заключить пакт о ненападении, обезглавила его. После этого я сражалась с остальными пятью королями, выжила до бёрст-аута, а потом два года жила в изоляции от Глобальной сети… Это я тебе рассказала; однако на самом деле на следующий день после битвы с королями я снова нырнула в Безграничное нейтральное поле – один-единственный раз. Чтобы извиниться перед членами первого «Нега Небьюлас» и передать им бОльшую часть своих бёрст-пойнтов.
«UI> Которые мы принимать отказались», – вставила Утай. Губы Черноснежки тронула горькая улыбка.
– Однако больше дать мне было нечего. Я, невзирая на опасность, дошла до магазина и обменяла очки на предметы, но вы, когда узнали об этом, рассердились…
«UI> Естественно. Даже сейчас немного сержусь, когда вспоминаю».
– Прости.
Снова улыбнувшись, Черноснежка пожала плечами и продолжила:
– …Но на этом история не заканчивается. Я призналась в том, что натворила, и объявила, что уйду из Ускоренного мира, после того как назначу нового командира легиона. И тогда Утай и другие «Элементы» предложили нечто другое, совершенно немыслимое.