§ Мыслящий — и мыслящий, следовательно, о чем-то ином.
§ Забавно думать, что тьма порождает свет, что тьме не стерпеть во тьме. Глубоководным рыбам, чтобы очаровывать своих жертв, даны светящиеся глаза, человеку — разум. С этой точки зрения, свет — не только тревога тени, но и как бы ее самое дерзкое выражение, каковое наконец-таки позволяет ей существовать по контрасту, бесконечно самоуничтожаясь.
§ Я смотрю на всю вашу семейку, на всю эту плоть вокруг вас как на лужу, в которой вы держитесь на плаву.
§ В мире полно задний, на стульях; стулья же вышагивают на четвереньках к выходу.
§ Конец света умирает со смеху во всех ваших смертях. «Марсельеза» обходится без «Тебе Бога хвалим». Онанизм же — добродетель государей.
ПО УТРАМ король обожает принимать ванну из кофе с молоком, в которую погружается из которой при случае прихлебывает, в которую макает свои тосты. Открывая то один, то другой кран, подбавляет по своему усмотрению то молока, то кофе и сам доводит свою смесь до ума.
Придворные дамы толпятся вокруг в галантном дезабилье и должны по очереди обмакнуть в королевскую ванну свой тост. Нередко он хватает одну из них за запястье или задницу, притягивает к себе и с головы до ног умащает еще мягким шматком, каковой церемонно протягивает со слегка, впрочем, высокомерным видом дворецкий. Затем, заимев красотку к себе в ванну, он забавы ради исчезаете нею под сально подмигивающей жировыми глазками пленкой.
ИЗ ЕВРОПЫ король вывез всего одну манию, всего один порок, зато возвел его в ранг государственного установления, проложил ради него линию железной дороги, единственную во всем королевстве, между своей столицей и столицей соседнего государства, что позволило ему предаваться оному пороку без всякого удержу: речь о восхитительном попечении, которое он оказывает юным особам, направляющимся в туалет.
С карманами, топорщащимися от гигиенической бумаги, ему удается обмануть бдительность их матерей и, наперекор ветрам и приливам, опрокидывая по пути пассажиров, проследовать за ними по коридору до самой двери, которую он блокирует, проворно просунув внутрь ногу, и тут же закрывает за собой.
Охотнее всего государь пользуется ночным субботним поездом, каковой по этой причине всегда битком набит студентками, простушками и актрисами, которые подчас сдерживаются часами, если не приняли слабительное, чтобы дольше быть объектом нежного королевского участия.
Они быстрехонько сговорились и почти бесперебойно поступают одна за другой в тесное помещение, где король в конце концов остается постоянно, словно в исповедальне, испытывая всякий раз ту смесь боязливости и любопытства, которую внушает приближение запретного плода. Чем девушка привлекательней, изящней и стыдливей, тем круче у него встает.
Будучи предупрежден, машинист выбивается из графика, в вагоне-ресторане, чтобы посодействовать искомой цели, подают лишь блюда с душком. Наконец поезд пересекает границу, появляется полиция нравов, непременно кого-то застукивает и нагоняет дополнительного страху на оперируемую, доставляя дополнительное удовольствие оперирующему.
Удовольствие, интимно связанное со скоростью уносящего всех поезда, с превратностями путешествий, с внезапным вторжением какой-то невинной души, с пособничеством привычных, столь благородно уступающих ей место, с вскриком, который она испускает, внезапно оказавшись лицом к лицу со своим королем, с ее изумлением, а подчас и разочарованием, когда она понимает, чего от нее хотят, — а затем с приподыманием платья над нежной интимностью дамского белья, с метаморфозой милого личика, со вкрадчивым шелестом бумаги по коже — с оправданными тем самым жизнями тружеников, — со смоченным в одеколоне ватным тампоном, которым с артистической сноровкой в конце небрежно по всему проходишься.
Удовольствие, еще более усугубленное тем полным достоинства видом, который надлежит принять, чтобы вновь появиться среди других пассажиров и предложить своей партнерше сигарету с видом высококультурного человека, каковой мы с таким трудом отвоевали у животных.
ПОСЛЕ уймы международных конгрессов и генетических смешений биологам короны удалось вывести человекоцыплят, цыплят с человеческой головой — пустой, говорят, — коим во всяком случае по плечу резвиться в небесной лазури.
Охота на них категорически запрещена, но, коль они беспрестанно ищут себе прокорм или цыпочку, достаточно привязать одну из оных за лапу посреди птичьего двора, чтобы тут же увидеть, как небо затмевает туча человекоцыплят.