Тут приспел очередной школьный вечер. Феликс угодил в число ответственных и теперь тупо сидел на бесконечных совещаниях, где никак не могли решить два вопроса: какой ансамбль приглашать и пускать или не пускать посторонних. В конце концов посторонних решили не пускать, а на поиски подходящего — более или менее пристойного — ансамбля отрядили Феликса и Серёгу Клячко.
Они пошли по жэковским подвалам, по ДК и спортзалам институтов, где гремели по вечерам эти самые ансамбли. Директор школы хотел, чтобы музыканты были не с длинными волосами, но и не бритые наголо, не в лохмотьях, но и не в коже, чтобы без булавок, гребней, цепей и т. д. Короче говоря, хотел невозможного. Самым подходящим пока виделся ансамбль «Правила дорожного движения». Ребята там выступали в разноцветных купальных шапочках, с нанесёнными на лица дорожными знаками. Но были и другие претенденты.
Феликс не знал, что делать с Наташей, ни на что не мог решиться. Выбор ансамбля затягивался. Уже появились у них и знакомые девицы — завсегдатайки разбойничьих танцев. Когда вокруг визжало, гремело, Феликс забывал про Наташу.
— Слушай, эта Наташка-то залетела! — проорал как-то Феликс в ухо пытающегося пройтись обратным шагом Майкла Джексона Клячко.
— Да? А тебе-то что? — ухмыльнулся Серёга. Теперь он ломаными прерывистыми движениями сгибал и разгибал руку. — Её проблема. Пусть сама выкручивается. Любишь кататься, люби и саночки возить.
— А эта… твоя?
— Я с ней на эти темы не разговариваю, — цилиндрическая голова Серёги пылала, фонтанный пробор лоснился от пота. — А вообще их надо почаще менять.
— Она мне не звонит, — сказал Феликс, — вторую неделю уже не звонит.
— Денег не просила?
— Нет.
— Сама, значит, выкрутилась. — Серёга потащил свою девицу к окну. В зале становилось душновато.
Феликс посмотрел на свою партнёршу. У неё были короткие, встопорщенные ёжиком зеленоватые волосы, присыпанные блёстками. Во время танца она закрывала глаза, выставляла вперёд нижнюю губу, отчего лицо её приобретало наглое и одновременно развратное выражение. «Вот эта бы точно выкрутилась, — подумал Феликс, — а денежки собрала бы человек с десяти! Или… такие уже не рожают?» У него вдруг потемнело в глазах от злобы. Даже в том, что Наташа не звонила, не объявлялась, ему виделся коварный умысел.
Музыка смолкла. Танец кончился.
— Ты куда? — спросил Феликс у девицы.
— Найду кого-нибудь повеселее, — прямо ответила она. — У тебя, смотрю, проблемы.
Ударила мёртвая механическая музыка. Феликс чуть не потерял сознание.
— Отличный ансамбль! — отыскал он Клячко. — Отличные парни! Нормально, подходят! Всё вообще отлично!
— Хватит им, если три класса скинутся по трояку? — спросил Серёга.
— Надо бы с ней повидаться, — сказал Феликс.
— С кем… А… Зачем? — в голосе Серёги звучало такое равнодушие, что продолжать с ним разговор было бессмысленно.
— Знаешь, где их общага?
— Конечно. От Автово три остановки на автобусе.
— Пока! — Феликс пошёл сквозь толпу к выходу. Серёга остался.
На улице, вдохнув прохладный вечерний воздух, Феликс подумал, что совершенно перестал понимать своего лучшего друга и одновременно окончательно его понял. Серёга был жесток в удовлетворении своих желаний, ему было чуждо само понятие греха. Вздумай Феликс порезвиться с девицами, набить кому-нибудь морду, совершить разбойное нападение, не было бы у него более преданного и увлечённого помощника, чем Клячко. Но вознамерься Феликс сделать доброе дело, поступить по справедливости, да просто по-человечески раскаяться в чём-то, — Серёга первый отвернётся от него с брезгливым презрением. Феликс близок ему только той половиной натуры, где бездумная удаль, рисковость, холодный прагматизм. Удали и рисковости, впрочем, в Серёге становилось всё меньше, прагматизма — больше.
Феликсу припомнился их недавний разговор. Шли через Дворцовый мост. Ветер без устали гнал воду, ожидалось наводнение. Феликс ненавидел такую погоду, она нагоняла тоску, в корне пресекала надежды на лучшее. «Ты куда подашься после школы?» — вдруг спросил Серёга. Феликс не знал, куда он подастся. В такую погоду, казалось, некуда подаваться. «В университет на исторический, — сказал Феликс, — а может, на филологический, ещё не знаю». Они миновали мост, выбрались на Невский. Здесь было многолюдно. От людей черно, мест же, куда они могли бы войти, укрыться от дождя — мало. Всё чаще Феликсу казалось, что количество людей несопоставимо велико с предназначенными для них помещениями — магазинами, кафе. Возникло ощущение, что главное там не товары и еда, а ничего не находящие, голодные люди, готовые покупать и есть что угодно. Феликс сказал об этом Клячко. «Да, — равнодушно согласился Серёга. — Надо или увеличить производство товаров и еды, или сократить людей. — Помолчав, добавил: — Сократить легче. Думать не надо. Да и опыта не занимать».