Малфой был самой гадкой частью этого кошмара. Омерзительной, смердящей, нагло ухмыляющейся частью. Буравящей ее глазами на общих собраниях.
Она бы с радостью уволилась или взяла отпуск, но юристы съели все ее сбережения. Да и не будет она скрываться от этого скота. Ну …поборется от желания проблеваться каждый раз как, увидит его похотливый взгляд на своей фигуре…
Хотя, если честно, единственный слизеринец, который буквально пожирал ее глазами, был Теодор Нотт. Вот, у кого слюна явно текла ей в след.
Малфой не выдавал себя ничем, кроме злых взглядов. Она буквально чувствовал, как он испепеляет ее, когда этого никто не видит.
А она все никак не могла соединить эти две части.
Абсолютные противоположности.
Малфой здесь и Малфой Там.
Впрочем, в сущности, что она знала о нем? Ну был он наглым задирой в школе. Ну пообщипали ему перышки. Кажется, он даже в Азкабане сидел. Но она никогда особо не следила за его жизнью, как и за остальными сокурсниками. Своя завертелась слишком быстро, утянув в бесконечный круговорот забот и волнений. И вот итог….
Мда.
***
Постепенно, Гермиона пришла в себя. Страх, что Малфой проболтается исчез за необоснованностью. А вот необходимость слить негатив никуда не делась, еще и усилилась. При Роне она как-то иногда справлялась самостоятельно, но после раскрепощения с отсохни мой язык с Малфоем ничего не выходило. То ли она разучилась слышать себя окончательно. То ли он что-то в ней окончательно сломал.
После бессонной ночи, с тяжелой головой, Гермиона стояла в лифте, стараясь держать спину как можно ровнее. Мистер Ричардсон что-то увлеченно рассказывал ей про новые случаи нападений, но все это сливалось в белый шум и Гермиона лишь натянуто улыбалась и кивала головой. Все, на что она была способна.
Мерлин, ну почему я должна выслушивать весь этот бред! Почему бы не найти себе более благодарного слушателя?!-вопрошала она небеса.
Лифт остановился у Атриума и коллега с извинением покинул ее. Но не успела Гермиона возблагодарить всех святых, как в кабинку зашел Малфой.
Ну просто высший класс.
К счастью, он не был расположен к беседе и с упорством осла делал вид, что она невидимка. Хоть и встал как можно дальше. Что не спасло ее от его отвратительного одеколона. От которого в буквальном смысле бегали мурашки. Гермиона всерьез начала опасаться за свои умственные возможности, да и за здравый смысл тоже.
Она могла поклясться, что Малфою тоже весьма некомфортно в ее обществе, но совсем не по тем причинам, о которых она подумала сначала… Но до того как она смогла проверить свою догадку он пулей выскочил на этаже с библиотекой. Весьма нетипичной для Малфоя. Уж ей ли не знать…
Каждый раз стоило им оказаться теа-тет его наглый вид сменялся напряженным. Они никогда не пересекались взглядами просто ощущали это.
Малфой честно думал, что на этом все. Пусть эта проклятая дрянь и узнала слишком много, но и у самой рыльце было в пушку, а это значит, что ее молчание гарантировано. Вот только он не учел одного.
Его. Дико. Бесила. Эта. Ее. Манера.
Выводить его из себя не делая ничего.
Просто существуя.
Совсем как тогда, в школе.
Была у нее эта премерзкая черта.
Казаться выше, чем она есть.
И он чувствовал это везде.
Несмотря на то, что он изучил реакции этого тела вдоль и поперек, она оставалась холодной и недосягаемой.
Малфой был уверен, что именно это, а не как мнимая фригидность стало истинной причиной развода звездной парочки. Точнее, парочки, покрытой нафталином.
Уизли сейчас активно мелькал в прессе со своей новой избранницей и выглядел омерзительно счастливым. А Грейнджер…
Грейнджер все больше заставляла Драко пожалеть, что он так быстро раскрыл карты. Ну что мешало насладиться ею еще немного. Да, первоначально его ужаснула сама мысль о сексе с грязнокровкой. Но если подумать…все было логично.
Не сказать, что он не пытался перебить ее вкус. Но все стало каким-то пресным. Хотелось мучить именно ее. Он мог это делать и он делал.
Настигал ее в темных углах, пустых лифтах, узких переходах. Просто преследовал всюду. Внося сумятицу без сомнения в ее рабочий график. Сбитое дыхание. Частая пульсация жилки на шее. Бусинки пота. И он мог поклясться-мурашки. Она безусловно волновалась в его присутствии.
Драко прикрыл глаза от усталости и шагнул в почти раскрывшийся лифт. Чуть не снеся с ног Ричардсона, увлеченно что-то втирающего Грейнджер.
Конечно! Куда ж без этого.
Драко сделал шаг назад
-Пожалуй, я дождусь следующего
-О, нет, что, вы мистер Малфой! Мы потеснимся, правда, мисс Грейнджер? Я выхожу на следующем этаже. И Ричардсон отодвинулся, уступая место рядом с Грейнджер.
Стоять столь близко от тела, на котором все еще остались отметины от его укусов и ногтей, было чертовски волнующе.
Интересно, если бы я нагнул ее прямо здесь, ее холодная маска все еще бы держалась на этом чертовом личике или слетела бы к хуям как и вся ее сдержанность?
Едкая ухмылка пересекла его губы. Лифт, лязгая цепями остановился на пустом этаже и Ричардсон вышел, попрощавшись. Грейнджер потянулась было за ним.
Ни черта у тебя не выйдет.
Малфой понимал, что это плохая идея. Очень скверная. Скажем прямо. Но эта холодная кукла выводит его из себя уже больше трех месяцев. И сегодня он явно не в духе.
Дернув ее за руку к стене и послав лифт заклинанием вниз, Драко прикрыл глаза. Прикосновение к ее коже отравляло и исцеляло одновременно.
Шипение, вырвавшееся из ее губ подзадорило его. Значит, раны на спине еще не зажили. Удар об стену кабинки окончательно вывел лифт из строя, заставив замереть на месте. Грейнджер поморщилась, но глаз не подняла. Лишь потянулась за палочкой.
Малфой ухмыльнулся не сегодня, дорогая.
Отбросил ее простым невербальными, поднял ее подбородок
-Посмотри на меня-сдержанно, как мог
Ноль эмоций.
Рука медленно проскользнула под юбку, нашарила край чулок, дернула на себя. Больно ударившись бедрами о ее костлявый таз.
Ни звука. Лишь злое дыхание опаляет кожу.
Что ж, поиграем по твоим правилам.
Драко не издает ни звука. Тянет ее еще ближе и не может сдержаться - трется об нее, как последний школьник. Мучительная боль в паху, нестихаемая уже несколько недель бьет в голову и он припирает ее к стенке, чтобы удержаться.
Гримаса боли на лице. Всполох глаз. Держит ее своими серыми.
Перемещает руку выше. Туда, где она хочет. Он видит это по глазам и презрительной усмешке, так похожей на его собственную.
Да, она готова. Как всегда.
Он погружается пальцами. Грубо и рвано. Как она любит. Заставляет подаваться на встречу. Стойкая. Не шелохнется. Но глаза… Глаза теряют фокус. Меняет угол. Сдавленный выдох сквозь стиснутые губы.
И вот оно.
Подавляемый из всех ее сил, но стон.
Прикушенная губа. И этот блеск. Ни с чем не спутаешь. Этот блеск похоти в ее таких правильных скучных карих зрачках. Зажигающий золотые всполохи. Пробуждающий дикий голод. И вот она уже тянет его на себя и пожирает зубами.
Ремень. Ширинка. Влажная. Такая готовая. Толчок.
В голове тысячи фейерверков. Пах благословляет Мерлина, что мучение закончено. Настало его время. Он грубо вбивается в ее хрупкое податливое сейчас тело.
В министерстве, в лифте. Где каждый может застукать их, стоит лишь нажать кнопку.
Она должна ответить за все. Он входит все резче, звуки все громче. К ладным шлепкам добавляются ее полузаглушенные стоны.
-Смотри на меня!-Не смей отворачиваться. Но карие радужки его не видят. Она уже где-то там. Резкий толчок лифта приводит ее в чувство. Глаза фокусируются.