— Ты обещал мне помогать?
— Да брось ты ерепениться! Так тебя и на три месяца не хватит.
— Нет, ты скажи, что ты предлагаешь.
— Предлагаешь! — передразнил Окидзима. — Нет, дорогой, мне самому любопытно узнать, как ты собираешься примирить подобные противоречия.
— Какие противоречия? Не вижу ничего унизительного для человека ни в гаоляне, ни в соевых жмыхах. Ты хорошо знаешь, что годового пайка муки и проса им не хватает и на десять дней.
Окидзима закурил сигарету, словно не слушал Кадзи, но тут же бросил ее.
— Я обещал тебе свою поддержку только потому, что твоя позиция относительно правильна. Запомни — относительно! Когда я служил переводчиком в карательном отряде, меня время от времени заставляли участвовать в экзекуциях. Истребляли «антияпонский элемент» — китайцев. Впрочем, не важно, заставляли или нет… Так вот слушай, как это делается: хватают человека, избивают до полусмерти, затем засыпают землей и трамбуют ногами. А жену и детей заставляют смотреть. Под конец детям велят топтать своего отца. Из-под земли раздается глухой треск. Ты думаешь, ребенок когда-нибудь забудет это? Нет, не забудет! И мою образину тоже не забудет. Ну а теперь предположим, что я бы этого не сделал, а кинулся спасать несчастную жертву. Где были бы сейчас мои собственные кости? — Окидзима вскинул на Кадзи глаза, взгляд его был страшен. — По сравнению со мной ты просто счастливчик! В разгар войны ты еще имеешь право думать, что с человеком надо обращаться как с человеком… Ну ладно, пойдем. Вон штольня уже близко.
В большой комнате отдела рабочей силы — тридцать столов, выстроенных рядами, на манер школьных парт, — стояла тишина.
Закончив расчеты, которые ему поручил сделать Кадзи, старший клерк Фуруя сунул их в папку и бросил на стол Кадзи. Стол был завален грудами старых конторских книг и бумаг, тех самых, на материале которых Кадзи строил свои смелые «дилетантские» выводы и дерзкие планы. Фуруя уставился на пустой стул своего нового начальника. Глаза у старшего клерка были невыразительные и сонливые, лишь временами загоравшиеся недобрым огоньком.
Этой весной ему наконец удалось выхлопотать должность, которую он сейчас занимает. В общей сложности для этого потребовалось десять лет безупречной службы. Окончив гимназию и отслужив в армии, он поступил в фирму на грошовый оклад, потом его сделали младшим клерком… Сколько лет ему понадобится, чтобы добиться жалованья, какое получает Кадзи? А тот тем временем тоже будет лезть в гору. Все говорят, что в будущем году Кадзи станет начальником отдела. Всего четыре года назад человек окончил университет — и уже начальник отдела. А Фуруя лучшие годы сгноил здесь, в глуши, и все зря. Если бы не принесло сюда этого мальчишку, ему самому, может быть, удалось бы сесть за этот стол. Поговаривают, что Кадзи имеет броню. И все потому, что сумел с ученым видом нацарапать четыре иероглифа: «организация использования рабочей силы». А что он в этом понимает? Человек, не имеющий никакого опыта в использовании рабочей силы, занимается ее организацией…
Просто глупость какая-то! А он, Фуруя, в любую минуту может угодить в солдаты… Правда, эти десять лет, проведенные в горах, принесли ему немалый доходец. Что верно, то верно… Служба на руднике имеет свои преимущества.
Стрелки на стенных часах приближались к двенадцати. Распахнув обе створки застекленных дверей, в комнату вошел мужчина лет сорока, с коротко подстриженными усиками и бегающим взглядом.
— А, сто шестьдесят четвертый, — приветствовал его Фуруя.
Подрядчик сто шестьдесят четвертой артели Усида вопросительно показал на стул Кадзи.
— Ушел на рудник. Вернется не скоро.
Усида, один из немногих японцев-подрядчиков на руднике, с облегчением вздохнул. Притянул к себе стул, уселся.
— Вот, узнал от Окадзаки, будто ваше начальство собирается ликвидировать подряды… Это правда?
Фуруя молча вытащил из ящика стола Кадзи папку и бросил ее Усиде. На обложке было написано: «План мероприятий по ликвидации системы подрядов». План был подписан Кадзи, завизирован директором рудника и утвержден самим начальником отдела горнорудных предприятий.
— Что он хочет, сразу всех под метлу?
— Не думаю.
Фуруя многозначительно улыбнулся. Усида знал Фуруя много лет. Когда тот вот так улыбается, спрашивать бесполезно.
— И правильно, — сказал подрядчик. — Нельзя этого делать — всех под метлу. Рудник станет.
— Не беспокойся, он не такой дурак, — тихо сказал Фуруя и снова замолчал, покосившись на конторщика-китайца, сидевшего в дальнем углу.
Чен хорошо знал японский. Он с первых же дней стал верным помощником Кадзи. Тот ему благоволил.
Усида подождал, потом вынул из кармана портсигар, раскрыл его и положил на колени Фуруи. На сигаретах лежала бумажка в десять иен, сложенная пополам…
Фуруя взял деньги и положил в карман, сохраняя бесстрастное выражение лица.
— Японские подряды тоже разгонит? — спросил Усида, уже настойчивее.
— Хочет понравиться маньчжурам, — пожал плечами Фуруя.
— Да не ходи ты вокруг да около, говори прямо!
Фуруя еле заметно улыбнулся. Сколько там бумажек, интересно? Две или три? На ощупь как будто три… А может, и две — старые, растрепанные… Ну ладно, тоже неплохо — как-никак, четверть месячного жалованья!
— Нацелился на сто шестьдесят четвертую, сто третью и пятьдесят восьмую, — сообщил он наконец, соображая, за сколько этот ловкач Усида перепродаст новость Кобаяси с пятьдесят восьмой и Канэде со сто третьей.
— Вот скотина. Чего же это он с меня-то начал? — Усида обиженно надул губы.
Фуруя криво усмехнулся.
— Подряд крупный, артель большая, производительность, прямо скажем, неважная, а подрядчик загребает денежки немалые.
— Уж не ты ли ему внушил все это?
Фуруя показал, что в таком тоне продолжать разговор не намерен.
— Проверил выработку и оплату работ по всем подрядам за последние два года, — показал он головой на груды книг, высившиеся на столе Кадзи. — Считает быстро, проклятый, и уж не ошибется! В чем, в чем, а в счетоводстве силен!.. Хотел я тебе дельце одно предложить.
Усида наклонил ухо к Фуруя, но в этот момент мальчишка-рассыльный, мешая японские и китайские слова, завопил на всю комнату, что к ним идет «красавица».
Открылась дверь, и в комнату вошла застенчиво улыбающаяся Митико. Стройная, тоненькая, в красном свитере, она как будто принесла с собой в эту унылую контору с бетонным полом и грубо побеленными стенами свежий весенний ветер.
— А где…
— Вы хотите видеть господина Кадзи? — спросил Фуруя, сменив сонное выражение лица на любезную улыбку.
— Да, я принесла ему обед…
Фуруя строго посмотрел на рассыльного. Тот, запинаясь, объяснил, что господин Кадзи пошел на рудник и не велел его беспокоить.
— Вы не скажете, он скоро вернется? — спросила Митико.
— Затрудняюсь ответить. Когда господин Кадзи работает, он не замечает ни времени, ни окружающих.
Все было так, как говорила жена Окидзимы, — Кадзи уже потерял симпатии сослуживцев. Плечи Митико дрогнули. Она хотела что-нибудь сказать, но смогла лишь вежливо улыбнуться.
Сидевший неподалеку верзила с усиками поднялся со стула. Кажется, собирается представиться ей. Митико растерялась. Она терпеть не могла усов. Усы казались ей свидетельством высокомерия, легкомыслия, тщеславного кокетства — всех мужских недостатков. Но, может, ради Кадзи ей следует быть приветливее?
— Эй, Чен, ты в главную контору пойдешь? Отнеси заодно обед, оставь в проходной рудника, — крикнул Фуруя.
Чен подлетел к Митико и взял у нее из рук посуду с обедом. Митико вышла вместе с ним.
Фуруя смотрел ей вслед и невольно сравнивал Митико со своей женой. Разве та не такая же женщина? Разве она не мечтает об успехах своего мужа, как эта о карьере Кадзи?.. Но ей никогда не дотянуться до этой Митико, как и ему не догнать Кадзи… А все оттого, что одни кончают университеты, а другим это не по карману.
— Ты мне хотел рассказать о чем-то интересном, — напомнил Усида, пощипывая усики и подвигаясь к Фуруе поближе.