Выражение ужаса на его лице заставляет меня рассмеяться.
— Нет ничего, что не могла бы исправить дикая кошка.
— У меня аллергия на кошек. — Его нос морщится.
— Хорошо, что тебе не нужно беспокоиться об этом.
—Почему бы и нет? — Его голос понижается.
Я смеюсь и возвращаю свое внимание к экрану.
— Потому что это будет мой дом. Если мне нужна домашняя кошка, пусть будет так.
— Разве мой дом недостаточно хорош для тебя? — Его голос звучит ровно, но глаза совсем не такие.
Откуда взялся этот вопрос и почему у него такое лицо, будто я лично нападаю на него?
— Конечно, твой дом достаточно хорош.
— Пока. — Сухо повторяет он в ответ.
— Не то чтобы мы планировали, что я буду жить там вечно.
— Я знаю это.
— У тебя очень хороший дом. — Отступаю я.
— Недостаточно хороший. — Бормочет он себе под нос.
Неужели он действительно обиделся на мои комментарии? От одной этой мысли у меня сжимается грудь. Деклан не из тех, кто обижается на что бы то ни было, но, полагаю, если бы я вложила двадцать миллионов долларов в дом, мне бы этого не хотелось услышать и негативные комментарии по этому поводу.
Я танцую между честностью и вежливостью.
— Это просто... это не мой стиль.
— А какой же тогда твой стиль? Лес? — Моя грудь сотрясается, когда я издаю громкий смех. — Тогда в чем же дело?
— Твой дом пуст, холоден и лишен какой-либо индивидуальности. Может быть, это и дом, но это самая далекая вещь от дома.
Он гладит свою заросшую щетиной щеку.
— В этом нет никакого смысла.
— Позволь мне попытаться объяснить.
— Конечно, пожалуйста. — Я делаю глубокий вдох, обдумывая, как я могу объяснить такую темную часть моей жизни, не погружаясь слишком глубоко в мои эмоции. Деклан знает только обрывки моего прошлого. Раскрытие слишком многого может открыть меня для того, чтобы стать ближе к нему, а это последнее, что нужно любому из нас.
— Развод моих родителей был не самым обычным. — Я сглатываю комок в горле.
Деклан даже не дышит, пока я набираюсь смелости продолжить.
— Мой отец — если его вообще можно так назвать — не был хорошим парнем. Он был... подлым. Это похоже на преуменьшение века, но я не могу найти в себе силы сказать больше. — Руки Деклана сжимаются на коленях.
— Он был груб с тобой? — Я вздыхаю.
— Да. Но не так плохо, как он относился к моей маме. — Его верхняя губа кривится с выражением отвращения.
— Не делай этого. — Мои брови сходятся на переносице.
— Не делать чего?
— Преуменьшать свой опыт, потому что кому-то другому было тяжелее, чем тебе. — Я тронута его комментарием.
Я провела свою жизнь, говоря себе, что все могло быть хуже. Я видела статистику по домашнему насилию. Таким образом, порочный круг продолжается до тех пор, пока кто-то не получит серьезную травму или, что еще хуже, не умрет. Справиться с гневом отца и ненавистными словами казалось небольшой платой за будущее, которое у меня сейчас есть. Для той, что есть и у моей матери.
Влага скапливается на дне моих глаз, и я быстро смаргиваю ее.
Возьми себя в руки.
Я делаю глубокий вдох и продолжаю, напоминая себе о сути этого разговора.
— Однажды... мы с мамой переехали из дома моего детства с двумя чемоданами и толстой пачкой денег, которые она копила целый год. Она изо всех сил старалась убедить меня в том, что мы с бабушкой переедем в квартиру из-под обуви. Я целую неделю плакала и говорила ей, что хочу домой.
Он, кажется, искренне заинтересован услышать больше, так что это наполняет меня достаточным мужеством, чтобы продолжить.
— Она научила меня, что любой может купить дом, но не каждый может купить дом. Имея дом, ты можешь купить его, продать, отремонтировать. — Я указываю на телевизор. — Но дом — это нечто более абстрактное. Это не место, а чувство, которое я не могу описать, так что тебе просто придется поверить мне на слово.
— Чувство.— Повторяет он монотонным голосом.
— Знаешь, те надоедливые эмоции, которые ты отключил давным-давно? — Он хмурится.
— Это звучит как самая большая чушь, которую я когда-либо слышал. — Я смеюсь.
— Я знала, что ты этого не поймешь.
Надо отдать ему должное, он хотя бы выслушал мою историю.
— Только потому, что ты ужасно умеешь описывать вещи. — Я ухмыляюсь.
— Как я уже сказала, ты поймешь это, когда почувствуешь.
Мысль о том, что Деклан никогда не найдет место, которое можно было бы назвать домом, печалит меня больше, чем что-либо о его прошлом.
Что ты собираешься с этим делать?
У меня есть идея, но ее риск не что иное, как катастрофический. И все же я не могу найти в себе силы остановить бурлящее во мне возбуждение.
Ты могла бы помочь ему сделать свой дом настоящим домом.
Худшая идея на свете.
Глава 21.
АЙРИС
— Эй! — Кто-то толкает меня в плечо.
— Дай мне поспать. — Я хватаю подушку и накрываю голову, чтобы заглушить голос Деклана.
— Снаружи есть кое-что, на что ты захочешь посмотреть.
— Ш-ш-ш. — Я натягиваю одеяло, в которое была завернута, на голову.
Одеяло?
Я не помню, как заснула, не говоря уже том, что у меня хватило сил схватить одеяло.
— Возможно, это твой единственный шанс увидеть леопарда, так что на твоем месте я бы встал. Сейчас.
— Что? — Я резко выпрямляюсь на диване. Приглушенный телевизор все еще играет на заднем плане. Каким-то образом я растянулась на диване, заняв свою сторону и то место, где Деклан сидел.
Хм. Странно.
— Следуй за мной.
Он оставляет меня бежать за ним, когда выходит из гостиной.
Единственный источник света, который у нас есть — это луна, светящая в окна. Деклан плетется через весь дом, прежде чем отвести меня в свою спальню.
— Лучше бы это не было уловкой, чтобы затащить меня в твою комнату. — Несмотря на тусклый свет, я могу разглядеть взгляд, который он посылает мне через плечо. — Я шучу.
— Хорошо, потому что у меня нет никакого интереса делать такие вещи.
Ему не нужно так резко возражать против этой идеи.
— Тогда зачем мы здесь?
— Я как раз принимал душ, когда заметила что-то снаружи. — Он идет прямо в свою темную ванную.
Я так сосредоточилась на его рассказе, что поскользнулась в огромной луже. Я проскальзываю прямо в спину Деклана, и он издает ох. Он изо всех сил пытается сохранить равновесие, но его быстрые рефлексы спасают нас обоих от падения, хотя моя грудь начинает биться после столкновения с чистыми мышцами.
— Почему на полу так много воды? — Я ловлю отражение дорожки, ведущей от душа Деклана к двери.
— Я спешил.
Он выскочил из душа ради меня? Я даже не знаю, что делать с этим знанием, кроме как сосредоточиться на дыхании, чтобы не потерять сознание от шока.
Он не дает мне возможности вдаваться в подробности того, как он выбежал из душа, чтобы забрать меня. Его рука толкает меня вперед, и я хватаюсь за его протянутую ладонь. Он помогает мне залезть пустую фарфоровую ванну, стоящую перед большим окном, выходящим на небольшую речку сбоку от нашего бунгало.
— Посмотри туда. — Он указывает в темноту.
— А что я ищу? — спросила я.
— Ты не видишь? — Он хмурится и наклоняется вперед.
Я смеюсь.
— Там кромешная тьма. — Он щурится и показывает пальцем.
— Прямо здесь. Между двумя деревьями перед рекой. — Я пытаюсь разглядеть, на что он смотрит, и терплю неудачу.
— Нет. — Он наклоняется ближе, чтобы использовать мою руку как стрелу.