— Это что, какая-то дурацкая шутка? — Ее голос срывается.
— Что? — Ее глаза тревожно расширяются.
— Ты собираешься предоставить мне полную опеку над нашим ребенком?
— Это проблема? — спросил я.
— Да! Большая проблема!
— Полагаю, сейчас самое время упомянуть, что контракт не подлежит обсуждению. — Она вызывающе поднимает подбородок.
— Тогда договоримся.
— Нет.
— Тогда я ухожу.
Не отрывая взгляда от экрана компьютера, я отвечаю:
— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь.
Она встает, бросает контракт на мой стол и хватает сумочку с пола.
— Если ты не можешь быть ответственным отцом, тогда я больше не заинтересована в том, чтобы помогать тебе.
— Ты не можешь говорить это серьёзно.
— Хочешь проверить эту теорию?
Блядь. Правила игры продолжают меняться без моего согласия, и все потому, что Айрис играет нечестно.
Она никогда этого не делала.
— Ты собираешься отказаться от ста миллионов долларов из-за соглашения об опеке?
— Проблема не в деньгах. Твое решение. — Она поворачивается на каблуках ко мне спиной.
Мой контроль ускользает с каждым ее шагом.
— Я дам тебе двести миллионов. — Она продолжает идти к двери, полностью игнорируя меня. Покачивание ее бедер — молчаливая насмешка, чтобы схватить ее. Сделать что-то другое, кроме того, чтобы позволить ей уйти от меня и нашего соглашения. — Триста миллионов. — Ее шаги замедляются, но она не останавливается, пока ее рука не сжимает ручку. Я нажимаю круглую кнопку под столом, и запорный механизм двери щелкает.
Она ворчит себе под нос.
— Открой эту чертову дверь.
— Нет, пока ты не сядешь и не подпишешь контракт.
— Нет. — Она дергает ручку, но это напрасные усилия.
В то время как замки в стиле сейфа предназначены для того, чтобы не впускать назойливых людей, они оказываются весьма удобными для того, чтобы держать моего помощника внутри. Я сижу и жду, когда она устанет. В то время как у Айрис может быть сильная воля, моя — железная. И когда на кону так много, она не может сдаться, как бы сильно она ни ненавидела меня за это.
Она прислоняется лбом к двери.
— А как насчет того, чего я хочу?
— Ты лишилась своих прав, как только стала моей невестой.
— Осторожнее, Деклан. Твое женоненавистничество проявляется.
Уголок моей губы приподнимается.
— Здесь у тебя нет рычагов давления.
— Считай, что это мой козырь. — Она отталкивает меня безымянным пальцем.
— Мило — сухо отвечаю я.
— Или ты выслушаешь мои условия, или я позвоню первому репортеру из моего списка и объявлю о нашем разрыве.
— Ты мне угрожаешь? — спросил я.
— Тебе? Никогда. — Она хлопает ресницами. — Я предпочитаю термин «мотивирую». — Ее тип сумасшествия вытягивает мой.
— Ты заноза в моей заднице.
— Нет. Это все та же старая палка, которая снова капризничает.
Подумать только, я плачу ей больше, чем любому помощнику в этом здании за такое лечение.
Потому что вы оба знаете ей цену.
Я равнодушно вздыхаю.
— Давай, перечисляй свои условия.
Ее каблуки волочатся по ковру, прежде чем она опускается на свой обычный стул. Кожа обесцвечена за все годы жестокого обращения с ней.
— Я хочу общей опеки — прими ее или оставь. Ты будешь родителем в течение пятидесяти процентов времени, независимо от того, хочешь ты этого или нет.
— Если это твоя попытка использовать нашего ребенка, чтобы вытянуть из меня больше, то она не сработает. — Ее ноздри раздуваются.
— Я знаю, что это трудная концепция для понимания, учитывая, как далеко люди идут, чтобы сделать тебя счастливым, но мир не вращается вокруг тебя.
— В следующий раз ты скажешь мне, что Земля не плоская. — Ее нос дергается.
— Ненавижу, когда ты пытаешься шутить.
— Почему?
— Потому что ты мне больше нравишься без индивидуальности. — У нее яркие глаза, которые всегда служат зеркалом прямо в ее сердце.
Ее глупое, кровоточащее сердце.
— Это очень важно для меня. Как будто это действительно важно. — Ее голос падает так низко, что мне приходится наклониться вперед, чтобы расслышать ее следующие слова. — Я не хочу, чтобы какой-нибудь ребенок рос, думая, что родители его не любят.
Мой кулак упирается в бедро. Ты должен был пойти и связать себя с кем-то, у кого было не больше проблем с отцом, чем у тебя.