— Айрис, я предлагаю тебе это кольцо как напоминание о моих обязательствах по отношению к тебе, нашему браку и нашему будущему. Пусть с этого дня он служит символом моей преданности тебе. — Что-то в его словах заставляет меня остановиться. Он мог бы пообещать свою вечную любовь или что-нибудь столь же отвратительное для толпы, но он этого не сделал.
Потому что Деклан Кейн не раскрывает своих карт. Признаться, что он безумно влюблен в тебя перед битком набитой церковью, — это не по-фирменному.
Он заглушает мои мысли, надевая мне на палец тонкое платиновое кольцо, усыпанное бриллиантами.
Две фразы, которые я обдумывала неделями, вылетают у меня из головы, когда я выхватываю кольцо Деклана из маминой руки.
— Ммм… — Очень гладко, Айрис.
Если Деклан раздражен тем, что я спотыкаюсь на своих же словах, он хорошо делает, что не показывает этого. Я хватаюсь за его левую руку, а другой хватаюсь за кольцо.
— Деклан, я дарю тебе это кольцо как символ моих обещаний, данных тебе как партнеру и другу. Пусть это послужит напоминанием о том, что даже в самые трудные дни ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. — Я надеваю кольцо на его костяшку.
Наши глаза встречаются. Что-то пробегает по его лицу. Он почти сердится, но это не может быть правдой? Печальный? Я каким-то образом сдерживаю смех. Нет, этого тоже не может быть. Деклану не о чем грустить.
Как будто Деклан понимает, что раскрыл перед нашей аудиторией крошечную часть себя, он восстанавливает контроль над эмоциями на своем лице.
И мы возвращаемся к нашим регулярным программам.
Священник продолжает свою речь о трудных временах и святости свадебных обетов. Он благословляет нас, наших будущих детей и всех, кто присутствует на нашей свадьбе.
И тогда ужасный момент, который я заблокировала из своей памяти, всплывает на свет. Священник отступает к алтарю, освобождая нам место.
— Объявляю вас мужем и женой. Деклан, теперь ты можешь поцеловать свою невесту.
Мои глаза расширяются. Все вокруг нас замолкают. Мне не нужно их видеть, чтобы знать, что они интересуются нами. Деклана никогда не видели с женщиной, не говоря уже о том, чтобы целовать ее.
Все мое тело содрогается, когда Деклан обнимает меня за шею. Его пальцы напрягаются, и большой палец обводит мою трепещущую точку пульса. Мир отключается, когда мой босс наклоняется ко мне, а дорогой запах омывает меня.
Мои колени слабеют, и другая рука Деклана обхватывает меня за талию, чтобы я не упала. Он ставит меня так, чтобы скрыть наши лица от зрителей, сохраняя наш личный момент при себе.
Вот оно. Он наклоняется вперед, и наше дыхание смешивается. Я закрываю глаза, когда его мягкие губы касаются уголка моих губ.
Подожди, что? Даже целый поцелуй? Это было не что иное, как поддразнивание, призванное умиротворить окружающие нас массы.
Он отстраняется, оставляя между нами всего сантиметр. Его глаза зажмурены, как будто ему больно. От смущения у меня щиплет глаза.
— Это был худший поцелуй в моей жизни, — шепчу я, — И это кое о чем говорит, учитывая моего последнего бывшего…
Губы Деклана прижимаются к моим, заставляя меня замолчать. Жужжание, исходящее от моих губ, распространяется по моему телу, как лесной пожар, и я теряюсь в ощущении его губ, прижатых к моим.
Мои руки обвиваются вокруг его шеи, как спасательный круг. Я чувствую себя так, словно заблудилась в море, утопая во всех поглощающих меня ощущениях. Давление его груди на меня. Тяжесть его ладони обжигала мне поясницу. Прикосновение его пальца к моей шее, такое мягкое, что кажется благоговейным.
Меня вырывает из этого момента грохот аплодисментов.
Губы Деклана прижимаются к моим в последний раз, словно клеймя меня своим прикосновением. Его лоб касается моего, и от сладости этого жеста мое сердце грозит выпрыгнуть из груди.
Что он делает? Более конкретно, почему ты так себя чувствуешь? Я официально потеряла его. По какой-то причине это химическое влечение к Деклану не совсем соответствует моему предвзятому представлению.
В то время как он может считаться холодным для остального мира, он заставляет меня гореть.
— Они купились. — Его грубый шепот ощущается так, словно меня окатили ледяной водой. Что-то в его замечании заставляет тугой комок образоваться в моей груди, расти, пока он не поглотит мое сердце.