Смех вырывается у меня прежде, чем я успеваю остановить его.
— Сто двадцать, если верить бабушке. — Он ворчит.
— Заходи внутрь, чтобы я лучше мог разглядеть их при свете.
Приглашение звучит невинно, но мое тело, кажется, не понимает его, когда Деклан ведет меня в свою комнату к лампе на прикроватной тумбочке.
— Позволь мне одеться.
Пожалуйста, не надо.
Какое бы выражение ни было у меня на лице, уголки его губ приподнимаются.
— Я вернусь через секунду. — Он идет к своему шкафу, но в последнюю секунду оглядывается через плечо.
Мои щеки пылают от того, что меня застукали глазеющей на него. Он поднимает бровь.
— Невежливо пялиться.
— Тогда не ходи голышом. Проблема решена.
Дерзкая девочка.
Он качает головой и входит в свой шкаф, не удостоив меня еще одним взглядом.
Я нахожу минутку, чтобы осмотреть личные вещи на его тумбочке. Потрепанный экземпляр «Великого Гэтсби» с пятью разными липкими заметками, торчащими из пожелтевших страниц, аккуратно выстроился рядом с пультом от телевизора. Мои глаза расширяются при виде маленького кактуса, который я купила ему два года назад в качестве рождественского подарка.
— Боже мой. Он все еще жив? — Я протягиваю руку и хватаю крошечный горшок «Не будь придурком».
— Я могу позаботиться о кактусе. — Я вздрагиваю при звуке его голоса.
— Но прошло уже два года! — И он держит его на своем ночном столике. У меня не хватает наглости спросить его, почему это так, хотя это желание сильно меня возбуждает.
Он заставляет меня замолчать, проводя пальцем вниз по позвоночнику, рядом с сотней пуговиц цвета слоновой кости. Горшок в моей руке дрожит, когда его горячее дыхание касается моей шеи. Мою кожу покалывает в ответ, и я ставлю горшок на стол, чтобы скрыть, как дрожат мои руки от его близости.
Он начинает с верхней пуговицы, но безуспешно. Его разочарованное ворчание заставляет меня рассмеяться.
— Ты думаешь, это смешно? — Я снова хихикаю, когда он снова соскальзывает.
— У меня слишком большие руки. — Я закатываю глаза.
— Конечно.
— Я не шучу. — Я бросаю на него сердитый взгляд через плечо.
— Ну, мы должны это выяснить, потому что я не могу спать в этом.
— Что, если я вырежу тебя из этого?
— Нет!
Платье стоило пятьдесят тысяч долларов. Я не могу себе представить, что испорчу его только потому, что Деклан и его похожие на Халка руки не могут справиться с какими-то жалкими пуговицами. Он вздыхает, пытаясь в последний раз и терпит неудачу.
— Ножницы или нож?
— Ты шутишь.
— Ты предпочитаешь, чтобы я разорвал его на части? — Я отодвигаюсь, заставляя его дать мне немного места.
— Я вернусь.
Я направляюсь в спальню, открываю коробку с надписью «Садовые принадлежности» и достаю ножницы. На них все еще есть немного грязи, но это не имеет значения. Не то чтобы я когда-нибудь снова надену это платье, хотя возможность пожертвовать его не совсем исключена.
— Глупый Деклан и его огромные лапы вместо рук, — Ворчу я себе под нос, возвращаясь в его комнату. — Вот. — Я тычу ножницы ему в грудь.
Он смотрит на них сверху вниз.
— Я не ожидал, что сегодняшний вечер пройдет так.
— Разочарован?
— Удивлен.
Наши глаза встречаются, и что-то проходит между нами. От одного взгляда у меня по коже бегут искры, а сердце останавливается. Как будто нашей вспышки в гараже никогда и не было. Хотя мне хочется злиться на себя, я ничего не могу с собой поделать, когда речь заходит о нем. Может, он и мудак, но я знала, на что подписываюсь, когда выходила за него замуж.
— Продолжай. — Я снова поворачиваюсь и хватаюсь за волосы, прежде чем он успевает сдвинуть их для меня.
Чем меньше у нас будет контактов, тем лучше. Сегодня я и так чувствую себя слабой. Он хватается за кружевной воротник моего платья.
— Не двигайся ни на дюйм.
Холодное прикосновение металла к основанию моей шеи заставляет меня втянуть воздух.
Я бы не посмела. Только не из-за того, что мои ноги грозят подломиться в любой момент.
От звука ножниц, разрезающих кружева, по моим рукам снова бегут мурашки. Холодный воздух касается кожи в верхней части моего позвоночника, и я прижимаю платье к груди, чтобы оно не упало к моим ногам.
Деклан разрезает ткань медленнее, чем нужно, и тупая сторона ножниц касается моей спины с каждым разрезом.
— Почти готово. — Его голос гораздо хриплее, чем обычно.
С несколькими последними порезами вся моя спина выставлена ему напоказ. Закончив работу, он бросает ножницы на кровать. Никто из нас не двигается, и моя тревога растет с каждой секундой. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он смотрит на мою голую спину, как на головоломку, которую он не может решить.