Я почти с ненавистью посмотрел на камеру.
А ведь с ее помощью Тискальщик может наблюдать за мной, может видеть во всех подробностях, как я действую. И если в других условиях я мог бы без последствий потянуть время, дождаться прибытия стражей порядка, то сейчас этот номер не пройдет. Если я проявлю нерешительность, стану тянуть время, то мой работодатель это тотчас увидит. Уже видит.
Так что аве, цезарь! Вперед, до победного…
Я машинально взглянул в ту сторону, где должны были находиться Тискальщик и Табита, и увидел, как девушка, на секунду появившись из-за угла, махнула мне рукой и тут же спряталась.
Вовремя!
Дуло торчащего из киоска оружия дернулось, снова послышалось шуршание, и в стену здания, возле самого угла, почти там, где только что была Табита, словно бы врезался невидимый кулак. Во все стороны полетели осколки камня.
Я покачал головой.
Ну ладно, тут все понятно. Но как же он все-таки остановил движитель? И почему, когда тот развалился на кусочки, мы остались в живых? Может быть, сработало некое создаваемое машиной защитное поле и, прежде чем выключиться, уберегло нас? А может, стрелок применил какое-то другое оружие?
Не важно, сейчас это не важно.
Я выскочил из-за утла и со всех ног кинулся к киоску.
Лишь бы только сидевшему в нем стрелку не вздумалось высунуть голову и посмотреть в мою сторону. Впрочем, он не сделал этого до сих пор. С каких веников ему придет в голову сделать это сейчас? И вообще если подумать, то его позицию идеальной назвать нельзя. Обосновавшись в этом киоске, в котором кипы стоящих на стендах газет, плакатов и красочных журналов полностью закрывают обзор с боков, он совершил большую ошибку.
Почему?
Да какая разница? Главное, он ее совершил, а мое дело теперь использовать это себе на пользу. Думать же и гадать, почему противник сделал так или эдак, самое зряшное занятие, особенно если тебе нужно не думать, а действовать.
Я, кстати, и действовал.
Оказавшись перед дверью киоска, я выхватил вибронож и рванул ручку. Дверь распахнулась, я вломился в киоск… и замер.
Никакого стрелка там не было. Была странная штуковина, похожая на старинный прибор для нагревания воды, виденный мной в одном из виртуальных музеев. Короче, эта штука была соединена несколькими манипуляторами с оружием, сильно смахивающим на снайперку Многонагоновича, которое, конечно же, ею не являлось. В тот момент, когда я ворвался в кисок, манипуляторы этой штуковины как раз дрогнули и ствол оружия слегка переместился.
И — ни единой души. Не было даже киоскера, живого или мертвого. Никого.
Я чертыхнулся. Мне захотелось со всего размаху врезать кулаком по этой железной штуковине. Вот только толку с этого никакого небыло. И изменить уже ничего было нельзя. Поскольку я попал впросак, попал, да еще как!
Я представил, как, наверное, хихикает надо мной стрелок, и мне еще раз захотелось врезать кулаком по чему-нибудь твердому, железному, ощутить боль, наказать хотя бы так себя, идиота.
А потом в крышу киоска врезалась пуля, и я об этом желании напрочь забыл. Пуля продырявила крышу и, срикошетировав от каменного пола, успокоилась в толстой стопке журналов.
Я отшатнулся к двери и, прижавшись к ней спиной, посмотрел вверх. Крыша киоска оказалась непрозрачной, и, соответственно, своего врага разглядеть я не сумел.
Что дальше?
Теперь, когда ошибка уже совершена, когда я столкнулся с ее последствиями, не так уж трудно догадаться, в чем она состояла. Хорошо хоть я не выскочил на улицу. А ведь стрелок этого ждал. Он выстрелил в крышу, ожидая, что я впаду в панику и сделаю именно это. Тогда вторую пулю он сможет влепить мне точно между глаз.
К счастью, нервы меня не подвели, и я остался на месте. К счастью? К черту такое счастье. Крыша киоска — не бронированная.
Подтверждение этому я получил немедленно.
Вторая пуля просвистела буквально у меня перед носом, срикошетировала и, пробив плакат с изображением девицы, прелести которой были лишь слегка прикрыты парочкой кусков пятнистой материи, разнесла одно из окон.
Надо было что-то предпринимать.
Этот устроившийся на ближайшей крыше гаденыш мог дырявить крышу сколько угодно долго. Может быть, уже следующая пуля попадет прямиком в меня.
Но что же делать?
Из оружия у меня был только вибронож, и прикончить с его помощью находящегося у меня почти над головой стрелка было невозможно.
Значит…
А, была не была. Хуже все равно не станет. Я шагнул к странному оружию, рванул на себя агрегат, с помощью которого стрелок им на расстоянии управлял. Что-то щелкнуло, и манипуляторы отцепились.
Великолепно.
Я сунул нож в ножны и шагнул вперед. Схватив эту «пушку», я снова шагнул, на этот раз назад, опять прижался спиной к двери и попытался нацелить ее ствол вверх. Сделать это было не так-то просто. Мешала теснота киоска и длина ствола оружия.
Все же мне это удалось. Ствол смотрел прямо вверх, и я надеялся, что у этой штуки достаточный разброс, для того чтобы хотя бы задеть стрелка. Если это случится, то я смогу выскочить из киоска и либо смыться, либо попытаться как-то вскарабкаться на крышу.
Как именно? Ну, он-то на ней каким-то образом оказался? Значит, смогу и я.
Я уже нащупал спусковой крючок и как раз собирался его нажать, когда где-то у меня над головой послышался приглушенный вопль. И конечно, это могло быть еще одной ловушкой. Однако крик действительно настоящей, неподдельной боли сымитировать не так-то легко.
Я остановился, и тут рядом с киоском, с той стороны, где поле зрения закрывали обложки журналов, с противным хлюпающим звуком упало нечто тяжелое.
Я передумал спускать курок и, аккуратно поставив оружие в угол, выскочил из киоска.
Все верно.
Буквально в полушаге от меня, прижавшись щекой к мостовой, так, словно это было самое дорогое сокровище на свете, лежал какой-то человек. Судя по форме оказавшегося в поле моего зрения уха, он был нестандартом. Впрочем, вот уж что в данный момент не имело никакого значения, так это.
Я посмотрел вверх и увидел, что над краем крыши, как раз над моей головой, торчит ствол винтовки. Похоже, упавший вниз стрелок — а то, что это именно он лежит у моих ног, у меня не вызывало никаких сомнений, — выронив винтовку, сверзился вниз с крыши. Интересно, как это получилось?
Я снова посмотрел на мертвеца.
То, что он умер, не вызывало сомнений. По крайней мере, судя по всему, шея у него была сломана А еще под головой у него медленно расплывалось красное пятно.
Таким образом, опасаться, что противник встанет и решит сделать тебе нечто неприятное, не приходилось.
За моей спиной звучали чьи-то шаги. Я обернулся. Это были Тискальщик и Табита.
— Мне пришлось засадить ему в глаз биокиберкамеру, — сказал мой работодатель. — К счастью, убийца настолько ошалел от боли, что сорвался вниз. Как бы то ни было, но камеру мы потеряли. Зато я спас твою жизнь.
Мерси, подумал я; весьма за это признателен. Правда, Тискальщик спас не только мою жизнь, но вместе с тем и свою. Если бы стрелка не удалось убить… Однако стоит ли об этом ему напоминать? Наверняка не стоит.
Я промолвил:
— Это было совершенно правильно и сделано вовремя.
А что еще мне оставалось сказать? Рухнуть к его ногам и начать их лобызать?
— Жаль, что мы теперь не узнаем, кто его нанял и почему он это сделал.
Я пожал плечами.
— Он явно профессионал. А профессионалы умеют молчать.
— У меня есть методы, которые могут заставить говорить даже профессионала.
Я взглянул на него не без интереса. Вот уж кому-кому, но этому древнему чистюле образ палача-садиста подходил как корове седло.
— Не те, о которых ты подумал, — сообщил Тискальщик. — Свои, специфические. Он бы рассказал нам все добровольно.
— Ну да, — хмыкнул я.
— Или почти добровольно, — ухмыльнулся мой работодатель.
— Кстати, — промолвила Табита, — не могу не обратить ваше внимание на то, что вскоре здесь будут стражи порядка. Учитывая разговор, случившийся перед тем, как наш движитель уничтожили…