— Я вам не верю! — вскакиваю с дивана. — Она так переживала!
— Та еще актриса. Значит, ты и есть ее лучший дизайнер. Я отвалил за тебя и твои работы для Марфы, огромный куш. Никому она не признавалась, что присваивает твои работы… кроме меня.
— Она… призналась вам? Но как? — таращусь на босса в изумлении.
— Из жадности, опять же. Чтобы набить на тебя цену.
— Никто меня не продавал! Я сама пришла! Захочу — уйду.
— Только неустойку в миллион рублей заплатишь, — хмуро отвечает Эмир. — Виола, я не хочу с тобой ругаться, — меняет тон. — Согласись, мы неудачно начали. Но не моя в этом вина. Я не просил тебя заменять мою секретаршу. Кофе, кстати, ты делаешь отвратительный. И с памятью проблемы — вместо латте — черный принесла…
Какой мелочный! Все до деталей оказывается помнит! Но почему не сказал тогда? Не отругал?
— Это все неважно, — раздраженно мотает головой. — Я точно знаю, что у тебя талант. И это главное. Хочу развивать его, зарабатывать на нем. И тебе дам заработать. Никаких больше творений в пользу других. Если Жанна попробует провернуть подобное — они с Марфой старые подружки, сразу говори мне.
— Хорошо. — Киваю, хоть и понимаю, что ни за что не приду к нему жаловаться. — Я могу идти?
— Еще одно. Мне нужна от тебя услуга.
Ого! Ну надо же, как много нужно от меня Багримову!
Снова присаживаюсь на диван.
— Дело опять в Евгении. Ее отец очень хочет видеть человека, который спас его дочь.
— Тоже премию выпишет? — не удерживаюсь от ехидного замечания.
— Возможно золотом осыплет, — улыбается Эмир. — Хочет, чтобы я привез тебя в его загородный дом.
— Хм, а в Москве, в каком-нибудь кафе, мы не можем пересечься?
— Нет, боюсь планируется полноценный уик-энд.
— Это совершенно невозможно!
— Почему?
— Ну во-первых, у меня работы по горло. В среду презентация, и я должна успеть… Планировала работать все выходные…
— Это можно перенести, я все решаю на фирме. Дам Жанне отпуск, пошлю в Париж. Хотя по-хорошему ее куда-нибудь на Камчатку бы отправить, пусть подумает о своем поведении, — последнюю фразу сказал будто сам себе, понизив голос. — Все решим, Солнцева.
— И я должна кормить Кузю! — вспоминаю про хозяйского кота.
— Кто это? У тебя есть ребенок? — спрашивает Эмир.
— Вы вообще знаете людей, кто назвал бы сына Кузей? — отвечаю укоризненно.
— Понятия не имею, сейчас как только не называют… И Юпитерами, и Плутонами.
— Может, Платонами? Нормальное греческое имя.
— Мне уже все равно, — издает стон Эмир. — Возьми его с собой.
— Это кот! И он не мой… я боюсь, у него будет стресс. Вообще не представляю, как он относится к поездкам. А хозяйка его в Париже…
— Виола, я привык получать то, что хочу. И не могу позволить, чтобы кот стал помехой. За ним посмотрят. Наймем сиделку.
У меня не осталось аргументов. Про кота и вовсе было стыдно за дурацкий разговор. Теперь Эмир будет считать меня одинокой ненормальной, которой не о ком заботиться, кроме кота…
— А как себя Евгения, кстати, чувствует? — вспоминаю о изначальной причине всего этого разговора.
— Гораздо лучше. Она тоже будет там.
— Но как она… ей вряд ли понравится, что вы приехали с женщиной…
— Я буду один… А, ты о себе? — Не понимаю, лукавит в этот момент босс, или правда не считает меня за особу женского пола. Вроде и обидно, но лукавый блеск глаз заставляет думать, что он скорее хочет подколоть меня. Или обидеть… Но я лишь рада тому, что он не воспринимает меня как женщину!
— Женя… там все сложно. Она немного больна. Психически. И это огромная боль для ее семьи.
— Как же вы решились… зная о ее нестабильной психике… встречаться?
— Мы не встречались. Я лишь немного подыграл ей. Боялся ранить.
— Хм, интересно насколько немного, — бурчу себе под нос.
— Я был с ней лишь добр и вежлив, — вздыхает Эмир. — Никогда бы не стал тащить в свою постель дочь друга. И ее отец, к счастью, это отлично знает. Но Женя поняла все по-своему. Проживала нашу связь в своем больном воображении… и вот до чего дошло.
— Мда уж. Ну надо же.
— Звучит так, будто не веришь.
— Ну все это очень… странно.
— Это правда.
Откровенность Багримова постепенно, с каждым словом, меняла мое отношение к нему. То есть… презрительность к кобелизму все равно осталась. Но я не могла не признать, что человек он все-таки неплохой. Как же не нравилась мне перспектива этой поездки. Но как отказать начальству, которое готово на все? И кота чужого кормить, и Жанну за границу сбагрить…