А на последний вечер «МИСИ на стройке…» он тоже пришел, как и ожидали. И все вроде было как всегда: ведущий приглашал на сцену очередного героя — писателя — властителя дум, актёра-комика, изобретателя в области водоснабжения и канализации, циркового жонглёра — всех сейчас не припомню (почему-то запомнился Лёня Якубович, еще совершенно худой, не седой и абсолютно без усов, и тогда ещё не «Поле чудес», а обыкновенный автор эстрадных текстов и ведущий «Конкурсов красоты», но уже очень бойкий, хотя и еще никакой не народный артист, как сейчас). И каждого представляли, естественно, как законную гордость не только славного МИСИ, но и как надежду всего советского народа, которого родил-таки именно МИСИ и больше никто бы не смог! Словом, ура, да и только.
И только. Потому что следующим под гром аплодисментов объявили легендарного Алексея Марчука, который «играет на гитаре». Правда… на этот раз без гитары. И без песен. Потому как, объяснили сведущие люди в зале, «не положено по статусу»… Как потом стало понятным, перед нами на мисийской сцене стоял солидный — не чета нам — Человек Сверху: Товарищ Алексей Марчук, ответственный сотрудник ЦК КПСС. Правда, строительного отдела, но всё же, как ни крути, — из самого ЦК КПСС! Я ж и говорю, не вполне понятно — он все-таки «на стройке» или «не только на стройке»?.. Если, конечно, «на стройке к о м м у н и з м а», тогда вроде все правильно. Но в таком случае… и мы все были тоже на этой самой же «стройке».
Не признаешься ведь в те времена вслух, что ты «не на стройке», верно?.. Проблема выбора.
Но для человека, уже стоявшего на сцене, проблемы, похоже, никакой не было. Он был на нашей мисийской сцене, за минуту до этого хохочущей и пляшущей, суров и неулыбчив. И вообще пришел на этот раз с пустыми руками, без гитары… В общем, Марчук, оказалось, теперь совсем не Марчук, который «играет на гитаре». И тихим, веским, вполне уже «цековским» голосом он изрёк в микрофон:
— Я вот слушаю всё это, смотрю на вас из зала и думаю: а чего это вы все, выпускники с т р о и т е л ь н о г о (!) института, не работаете по специальности-то? И чем тут, собственно, можно гордиться и чему радоваться, что вы, строители, — а «не на стройке»?.. Учили вас, учили профессии с т р о и т е л я, такой нужной сегодня стране, а вы… Нехорошо. Неправильно. Непонятно мне всё это.
И — сошёл в зал. И даже вообще тут же ушёл из зала. Покинул.
А дальше — тишина…
Кто-то, помню, ещё выходил по инерции на сцену. По инерции улыбался, по инерции гордился вслух, что чего-то в этой жизни добился, сделал что-то полезное… Хотя, может, и «не на стройке»… Мы, сидящие в зале, — тоже по инерции — радовались нашему удачливому собрату-мисийцу, нашедшему себя в жизни. Но как-то… куража уже не было во всём происходящем. И правда: чего это мы тут неправильно радуемся друг другу? Дураки какие-то, ей богу. Плакать надо, а мы…
…Не собирались мы в той компании больше никогда. Ни в Клубе. Ни «на стройке». Ни «не только». Нигде. Такой вот был нам «голос сверху»…
Суповое мясо для Евтушенко
Три встречи с Поэтом
«…Евгений Евтушенко родился в семье геолога и поэта-любителя Александра Рудольфовича Гангнуса (по происхождению — прибалтийского немца) (1910–1976). В 1944, по возвращении из эвакуации со станции Зима в Москву, мать поэта, Зинаида Ермолаевна Евтушенко (1910–2002), геолог, актриса, Заслуженный деятель культуры РСФСР, поменяла фамилию сына на свою девичью (об этом — в поэме „Мама и нейтронная бомба“), — при оформлении документов для смены фамилии была сознательно допущена ошибка в дате рождения: записали 1933 г., чтобы не получать пропуска, который положено было иметь в 12 лет…» (из Википедии)
Думаю, только у меня эти случайные общения с Евгением Евтушенко вообще отложились в памяти. Сам Евгений Александрович наверняка ни об одном из этих событий не помнит. По крайней мере, о моем участии в них — точно. Во всяком случае, мы с ним — помимо этих общений — потом еще несколько раз пересекались, но он ни разу и ничем не дал понять, что вспоминает какие-либо обстоятельства тех давних событий, происшедших, соответственно, в 1955-м, 1969-м и 1989-м годах уже прошлого века…
Но я ни в коей мере не в обиде на классика, так как мое участие в этих встречах с ним было вполне пассивным лишь внимающим.
Итак, встреча первая: