Тем временем известный поэт, недлинно и выразительно поведав с трибуны о своей нынешней жизни в большой литературе, сказал, что прочтет из последней своей книги «Третий снег» стихотворение, посвященное прошедшей войне, которое называется «Спутница». И стал читать, достаточно театрально, мимикой и жестами подчеркивая ритм и как бы вдавливая в зал чуть ли не каждое стихотворное слово:
В большом платке, повязанном наспех поверх смешной шапчонки с помпонами, она сидела на жесткой насыпи с глазами, слёз отчаянных полными…
Зал вдруг словно проснулся после спячки от предыдущих выступавших заслуженных ораторов, затаил дыхание, чувствовалось, что поэт мгновенно вовлек всех нас в свой мир, в сопереживание описываемым судьбам двух отставших от разбомбленного поезда и брошенных войной на произвол судьбы девятилетних детей — рассказчика и его случайной спутницы…
И когда 23-летний известный поэт прочитал заключительные строки стихотворения:
…Несколько секунд стояла тишина в зале, а потом — обвал аплодисментов. Так я открыл для себя поэта Евгения Евтушенко.
И, надо сказать, прямо на следующий день после того школьного вечера я отправился в книжный, что на Кузнецком мосту, купил сразу обе книжки Евтушенко — «Разведчики грядущего» и «Третий снег», еще раз, теперь уже сам, перечитал его «Спутницу» и… запомнил ее на всю оставшуюся жизнь. И с тех пор стал уже следить за творчеством Евтушенко, читать его стихи и в «Советском спорте» (они мне, как правило, не очень нравились, казались примитивными, сиюминутными, проходными), и в других газетах, и в выходивших новых его книгах, и в литературных журналах. А потом уже и не только стихи, но и прозу. В частности, его ставший потом знаменитым первый рассказ — «Четвертая Мещанская», тем более интересный мне, что он был о том самом московском районе, где я родился, учился (школа-то 254-я находилась по соседству, на Третьей Мещанской) и вырос. С тех пор я стал интересоваться всем, что связано с Евтушенко. Постепенно узнавал некоторые подробности его биографии. Например, что он, хотя и выступал на том вечере выпускников, строго говоря, выпускником нашей школы не был. Был лишь ее учащимся, не доучившимся до конца, исключенным из нее, кажется, за поведение, вроде бы после седьмого или восьмого класса… И, кстати, благодаря своей природной одаренности, был принят в 1952 году в Литературный институт… без аттестата зрелости!?.. А в Союз писателей СССР был принят тогда же и сразу (что весьма было необычно), без кандидатского стажа, после выхода его первой книги, той самой, о геологах, посвященной отцу-геологу, — «Разведчики грядущего». Потом я узнал и о том (что тоже усилило мой интерес к этому поэту), что он был исключен из Литинститута за свою громогласную поддержку осуждавшегося тогда идеологическими властями романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым».
«О, суповое мясо!»
Вторая моя встреча, уже более, так сказать, «тесная» с Евгением Евтушенко произошла в конце лета 1969 года.
В тот период я еще продолжал свою службу в качестве инженера в проектном институте и одновременно писал и публиковался, хотя и не слишком часто, в разных СМИ, в том числе сатирические рассказы в журнале «Юность» и в «Литературной газете», фельетоны и заметки в рубрике «Вилы в бок!» в журнале «Крокодил», но чаще всего — рассказы и фельетоны в газете «Московский комсомолец». И вот однажды у меня на службе в институте раздается звонок от моей приятельницы и коллеги по «Московскому комсомольцу» публицистки Ларисы Белой: «Я тут на днях устраиваю у себя дома некую вечеринку. Моя подруга Марина Роговская, ну ты ее знаешь, уговорила прийти к нам своего друга Евтушенко, а он сказал, что придет со своим старшим товарищем — Лукониным. Не хочешь к нам присоединиться?» Ничего себе приглашеньице, правда? Провести вечер в узкой компании с САМИМ ЕВТУШЕНКО (!), да еще и вместе с литературным мэтром, живым советским классиком Михаилом Лукониным… «Конечно, — говорю, — хочу, еще бы! Спасибо! С удовольствием!».