И — все получилось: «доносы» в КГБ сработали, и в июле 1969-го Кузнецов благополучно выехал-таки от журнала «Юность» в эту командировку в Лондон, и… стал невозвращенцем. А лиц, упомянутых в «доносах», чекисты — еще до отъезда Кузнецова в Англию — стали давить. В частности, Евтушенко и Аксенова тогдашний главный редактор Борис Полевой мгновенно удалил из редколлегии «Юности», спешно заменив их новыми, в том числе — Кузнецовым…
Это и обсуждал так нервно Евтушенко с Лукониным в нашем присутствии на той самой вечеринке в квартире Ларисы Белой, опасаясь для себя страшной кары в виде закрытия ему поездок за рубеж. Но… через какое-то небольшое время узнаю из газет: знаменитый советский поэт Евгений Евтушенко выступает посланником Страны Советов в одном из западных государств. А в конце того же 1969 года правительство награждает Евгения Александровича Евтушенко Орденом «Знак почета»… Такая вот к а р а.
«Ну, прямо для „Крокодила!“»
Третья моя встреча с Евгением Евтушенко, самая короткая, случилась лишь через 20 лет, осенью 1989 года, в Кремлевском дворце, в перерыве второго Съезда народных депутатов СССР.
Евгений Александрович, если помнит читатель, был избран Народным депутатом СССР, так сказать, первого демократического призыва, от избирательного округа Харькова, то есть от тогдашней Украинской ССР. В те времена горбачевской перестройки в первый, как тогда считалось, демократический парламент Советского Союза народ — впервые свободно! — избирал самых известных и наиболее уважаемых и авторитетных людей, в том числе знаменитых писателей — «инженеров человеческих душ», популярнейших актеров, заслуженных режиссеров, умнейших ученых, сильнейших спортсменов и других блистательных представителей тогдашней советской элиты.
Эти выдающиеся избранники народа были, конечно, и в самом деле очень авторитетными людьми в своих профессиональных областях, но, как выяснилось вскоре, совершенно не понимали, зачем их выбрали в высший законодательный орган советской власти и, главный вопрос: что им там вообще предстоит делать?
Посему львиная доля заседаний первого советского парламента превращалась — вместо создания новых демократических законов — в политическую говорильню, в юридический ликбез, в оскорбительные перепалки, обличения новоиспеченными парламентариями друг друга во всех смертных грехах и в совершенно никчемные дебаты по проблемам, выеденного яйца не стоившим.
От всего этого в зале заседания получали удовольствие разве что только многочисленные парламентские корреспонденты (среди коих был и я), которые впервые в истории советского парламентаризма получили доступ и возможность видеть воочию и затем беспрепятственно транслировать в своих изданиях всё, что происходит как на сцене, так и в кулуарах высокого собрания. А это выглядело порой уморительно смешно со стороны. Хотя временами от этого смешного становилось по-настоящему грустно, учитывая тот факт, что весь этот «демократический парламентаризм» оказывался на поверку полнейшей подчас беспомощностью и непрофессиональностью наших народных избранников. Особенно явственно всё наблюдаемое было для меня — парламентского корреспондента сатирического журнала «Крокодил».
Однажды, заметив в перерыве одного из очередных прошедших бурных заседаний Второго Съезда народных депутатов стоявших у гардероба нескольких избранников народа и среди них — знаменитого поэта Евгения Евтушенко, я подошел к ним, представился, и тут же в ответ услышал знакомый голос: