Я успел заметить, что, однако, Язова там почему-то не было. Мне потом сказали, что он ушел в комнату к генералу, который командовал охраной Горбачева. По-видимому, Язов решил от остальной компании как-то отмежеваться. Кстати, механик, который встречал их самолет в аэропорту, сказал мне, что из самолета первым вышел Бакланов, а последним Язов. Выглядел он, по его словам, как размазня, если говорить по-русски. Он, наверное, был уже в очень плохом состоянии, его чуть «кондрашка» не хватила…
Итак, как вас встретил президент?
Держался он, я считаю, нормально. Беседа с нами длилась почти два часа, он часто улыбался, шутил даже. То есть вел себя в привычной своей манере. Не производил совершенно впечатление раздавленного обстоятельствами человека. Выглядел хотя и усталым, но не подавленным и не испуганным. Одет он был в свитер, пижамные брюки, на нем были импортные туфли, если вам это интересно.
Он, как вы думаете, ожидал именно такого исхода?
Не знаю… Во всяком случае, он не ждал такого скорого освобождения. Они с семьей уже, видимо, настраивались на самое худшее: с Раисой Максимовной случился удар… Смотреть на нее было очень тяжело.
— Когда это случилось с ней?
— Когда им стало известно из сообщения какой-то западной радиостанции, что Лукьянов сказал кому-то, что Горбачев настолько плох, что в этом состоянии его даже нельзя показать по телевизору. Она туг же представила себе, что теперь от них можно ждать самого страшного, что они постараются сделать все для того, чтобы и в самом деле довести его до такого «состояния», подогнать задним числом действительность под сказанное Лукьяновым…
…Мы стояли в комнате, где он с нами беседовал, как вдруг по лестнице к нам стала спускаться Раиса Максимовна. Ее трудно было узнать. Она шла очень медленно, была еще очень слаба. Она подошла к каждому из нас, со всеми поздоровалась за руку, поблагодарила за помощь, а с Примаковым расцеловалась.
— Как вел себя Крючков?
— А Крючкова близко я увидел уже тогда, когда была отдана команда «по машинам». Тут для меня была неожиданность: там стояло несколько черных машин, и я думал, что все их займет команда Горбачева, семья его, охрана, но… Вижу, что к одной из этих черных машин идет… Крючков! Причем кто-то из охранников, смотрю, любезно так провожает его к машине, и он садится в нее один, без какой-либо еще охраны. То есть в той же свите, в которой ехала команда Горбачева, ехал и Крючков…
Все остальные преступники, видимо, ехали за нами в другой машине.
Охрана осталась верна Горбачеву?
Да, абсолютно. И Горбачев очень много раз подчеркивал это. Он сказал, что этих людей надо обязательно наградить. Они заверили его, что будут верными ему до конца, будут защищать президента, если даже придется положить всю дивизию. Он неоднократно повторил, что охрана была его последней надеждой.
Как вы возвращались в Москву?
Я летел в российском самолете. Там три салона: один — правительственный, где находилась семья Горбачева. Силаев отдал ему этот свой салон, он как бы несколько изолирован от двух других салонов, а в тех летели мы с Силаевым и Руцким. По прилету Силаев вышел через задний люк (а передний был пока закрыт), чтобы выяснить, какова ситуация на аэродроме. Я шел через этот люк последним и мог наблюдать, как в салоне подошел к Крючкову один человек в штатском из охраны Горбачева и еще двое в военной форме — из команды Руцкого и объявили: «Вы арестованы, просьба следовать за нами». Крючков безвольно встал с кресла и, совершенно не сопротивляясь, покорно пошел за ними. По словам многих, Крючков был одним из самых умных из всей бравой восьмерки.
— А Язов?