Подхожу с бокалом к главе государства:
— Борис Николаевич, а что всё-таки, по-вашему, будет с Верховным Советом? (А как раз это был период жаркой схватки Ельцина с Хасбулатовым и компанией).
— С Верховным Советом? — Борис Николаевич хитро сощуривается и, подумав, выговаривает:
— Ну… знаете… Разгонять — не-хо-те-лось-бы!..
…Через месяц после этого, 21 сентября 1993 года, вышел знаменитый Указ № 1400 о роспуске Верховного Совета.
Хотя и не хотелось, но…
Нет, не напечатают…
Шла сессия того ещё Верховного Совета Союза ССР. Пока все депутаты в зале, в коридоре пустынно, стоит гулкая тишина. За одним из столиков в фойе, спиной ко мне, сгорбившись, сидит известный тогдашнему электорату парламентарий, диссидент-историк и говорит по телефону, зная, что вокруг никого нет:
— А ты что, всё ещё с этим пьяницей Ельциным?.. Да он же запойный!.. Все знают!
…Через пару дней другой известный депутат, маршал, распространил среди избранников народа письмо с такими словами: «…новый глава России, пьяница Ельцин»…
…У меня вызрела в голове тема о сплетнях и наветах в депутатской среде. Я решил предложить её редакции «Крокодила». Зашёл к заму главного редактора Владимиру Свиридову, чтоб заранее обговорить будущий материал. Зам, выслушав, понимающе закивал головой:
— Да-а, ужасно. Дикость какая-то!
Потом спросил меня:
— Ты сейчас-то прямо оттуда? С сессии? Ну, как там наш Борис Николаевич?
— В каком смысле?
— Ну… как он вообще?.. Трезвый?
Я понял, что материал мой в журнале не напечатают…
А ну, президент, дыхни!
До того октября 1993-го, когда российский Верховный Совет был за ненадобностью ликвидирован выстрелами в упор из танков, там кипели страсти. Страсти увлекательной борьбы на уничтожение между спикером всея Руси и президентом России. В омут политических разборок с удовольствием ринулись и председатель Конституционного суда, и вице-президент, и все депутаты разом, хотя и по разные стороны баррикад…
И вот последний, как потом выяснилось, съезд народных депутатов. Ехидные обвинения спикера в адрес главы государства, мгновенные хлёсткие ответы на публике литературно подкованного президентского пресс-секретаря Вячеслава Костикова, «чемоданы с компроматом» вице-президента, «миротворческие» пассы конституционного судьи Валерия Зорькина, нервные ёрзанья тогдашнего спикерского зама Николая Рябова то в одну, то в другую сторону между воюющими, улюлюканье коммунистической оппозиции от всех микрофонов сразу…
Вдруг, как снег на голову для заседантов, увлекшихся борьбой с отсутствовавшим противником, — и в зал после перерыва входит… Президент страны Борис Ельцин и просит внеочередного слова. А как не дашь? По регламенту положено. Дают.
Президент по-хозяйски выходит на трибуну и начинает активно, без всякой бумажки, выговаривать избранникам за их несговорчивость и склонность к интригам. В зале — шок, мёртвая тишина.
Но постепенно, по мере выступления Хозяина по рядам начинается сначала лёгкий шумок, потом гул, недоумённые перешёптывания, злорадные усмешки… Причина? Непривычный внешний вид главы государства на трибуне. В самом деле: где его прекрасно сидящий костюм? Почему сбит набок галстук?
Где всемирно знаменитая укладка седой президентской шевелюры? Почему вместо неё — растрёпанные, спадающие то и дело на лоб волосы? Почему, наконец, у президента такое красное лица?.. Да и речь-то, если внимательно прислушаться, какая-то… сбивчивая, негладкая…
«А-а, всё я-а-а-асно!» — моментально догадалась обрадованная оппозиция, потирая руки от предвкушения грядущего скандала и окончательного загнания Хозяина в угол…
…Тем временем Хозяин завершил короткую эмоциональную речь и решительно покинул зал: разбирайтесь, мол, сами, а я своё сказал.
А в коридоре, у дверей зала, президента, естественно, уже караулила вездесущая пресса. Мы кинулись к Ельцину, вытягивая ему навстречу свои диктофоны. Наши вопросы — его ответы. Один из коллег-газетчиков набрался смелости:
— Борис Николаевич, извините, но… Тут такое дело… Скажите, почему вы вдруг так неожиданно пришли на съезд, хотя вроде не собирались? Вон даже Костиков, говорит, ничего не знал… И вообще, вы сегодня как-то…
— Ну, вы же журналист! — говорит ему Ельцин. — Чего ж вы не спросите прямо: Борис Николаевич, а ты не пьян ли? А? Вы ведь именно это хотите узнать, да? Ну, подходите ближе, а я — дыхну! Подходите, что же вы! — повторил он к ужасу охраны.