…Ещё бы не обидно. Как в воду смотрела тётка: я опоздал с медалью. Пока с этой щитовидкой разбирался, сроки действия льготы для медалистов прошли. Пришлось сдавать все экзамены. А поступать я на этот раз пришёл в строительный: мама присоветовала, сказала, что строителям быстрее квартиры дают… Кстати, в тамошней приемной комиссии мою форму 286 и смотреть не стали. Сотрудник, молодой парень, видимо студент-старшекурсник, взял мою папку и, спросив фамилию и отметив у себя что-то, не развязывая тесёмок, засунул папку в ящик стола, бросив мне привычное:
— Первый экзамен через две недели. Привет!
Я опешил:
— Погодите… Что значит «привет»!?.. А как же медкомиссия?
— Какая медкомиссия? Ты что, б о л ь н о й?
— В принципе нет, но… Всё же посмотрите меня повнимательней. Чтоб потом разговоров не было… Может, у меня что не так в организме? Ну, с вашей… со строительной точки зрения. Что может помешать мне в дальнейшем в полную силу целыми днями по стройкам шастать и вообще… строить и жить…
— Чего-чего-о?! — Сотрудник, кажется, не всё понимал.
— Ну, может, обнаружится у меня, допустим, какая-нибудь… щитовидка? Или… я не знаю… сердце, там, почки… Да мало ли что ваши врачи найдут, а уже поздно будет…
Парень странно окинул меня с головы до ног, даже чуть отодвинулся на стуле. Может, подумал, что у меня в организме что-то не так с мозгами и, видимо, чтоб не связываться, от греха подальше, выписал какую-то бумажку. И дал её мне:
— Иди в подвал, комната 17.
На двери комнаты 17 висела табличка «Медпункт». Там, взяв бумажку, мне предложили раздеться до трусов, постучали молоточком по коленке, послушали, заставили подышать, потом вообще не дышать, смерили давление, сняли кардиограмму, взяли кровь и мочу. Сказали: за результатом завтра в приёмную комиссию.
Назавтра тот же сотрудник пролистал при мне мои бумаги:
— И чего панику порол? Ничего у тебя нету. Здоров как бык.
— И щитовидка? — уточняю на всякий случай.
— Какая щитовидка?
— Железа такая. А сердце как, почки?
— У-фф! Нету, говорю, у тебя ни-че-го! Ни щитовидки, ни сердца, ни почек! Не-ту! Всё чисто!
— Я же и кровь им сдавал, и мочу…
— И уже жалеешь?.. Вот заключение врача: всё у тебя о-кей, понял! И кровь отличная, а моча вообще — ха-ха-ха! — пальчики оближешь! Всё, абитуриент. Привет!
…Привет. Экзамены я сдал. В строительный поступил. И только потом уже, окончательно успокоившись, кажется, понял, почему меня не приняли в геолого-разведочный: они, видимо, не могли мне в глаза вслух выговорить истинный диагноз — «еврей», и сказали просто: «щитовидка»…
Следите за карманами
Довелось-таки и мне тут энное время назад с немецкой медициной впервые вплотную познакомиться. То есть в немецкую больничку легонько загреметь не на шутку. В одно из посещений моего «домашнего врача», он при ближайшем рассмотрении меня в микроскоп обнаружил в моём бренном теле несколько совершенно лишних элементов… Наличие оных, по его словам, хотя и никогда и ни в коей мере не повредят моему богатырскому хрупкому здоровью, но, говорит, лучше всего их поскорее извести, пока не поздно. Притом извести не чем иным, как оперативным вмешательством в мою личную жизнь. И мне назначен был Termin (то есть день и час), когда явиться на операцию в больничку.
А накануне операции ко мне зашёл сосед по лестничной клетке, Herr Manfred (на русском называется герр Манфред), мой старый немецкий друг, «тёртый калач» в делах больничного быта (раз десять провалялся на больничных койках). Он заговорщически огляделся по сторонам, отвел меня в дальний угол моей жилой комнаты, при этом почему-то продолжая озираться, будто опасался, что тайные сведения, каковые он собирался мне сообщить, кто-нибудь, не дай бог, может подслушать.
— Я узнал, — прошептал на немецком сосед, — что вы завтра ложитесь на операцию, да?
Я молча кивнул на русском. Герр Манфред ещё раз огляделся по сторонам:
— Будьте оч-чень осторожны в больнице. И, главное, — внимательны!
— В каком смысле? — честно, я испугался. — Неужели ваши врачи могут под шумок удалить из меня что-то не то, пока я зазеваюсь под общим наркозом? Или вообще… бросят меня недорезанным?
— Не-ет. Не думаю… Это вряд ли, — как-то не очень уверенно успокоил меня сосед: такой исход ему, видимо, вообще не пришел в голову… — Ничего не берите туда с собой ценного — ни денег, ни драгоценностей, ни документов, ни вещей.