А началось с того, что меня, на днях просто… схватили за руку! Прямо на месте застали. Не отходя от кассы. От билетной кассы нашего главного вокзала. И это, заметь, спустя столько времени после моего приезда в эту страну… В прошлую субботу (эту подробность запомним, она нам ещё пригодится дальше).
Итак, подходит, значит, моя очередь, всовываюсь, как всегда, в окошко:
— Энтшульдиген, — членораздельно, как учили на курсах, говорю кассирше. И, конечно, при этом улыбаюсь во весь рот, как у них тут принято.
Она тоже улыбается, как её научили, смотрит на меня вопросительно. Видимо, ждёт, что я ещё какие-нибудь слова знаю… А я молчу, как назло. Что-то меня заклинило, начисто текст забыл, что друзья научили…
— Bitte?.. — Она мне. Мол, смелее, Herr, я вся внимание, говорите уже наконец что-нибудь, дорогой вы мой, чёрт бы вас побрал: — Bitte?!..
— Я хотел бы… — начинаю вспоминать текст, как научили, — цвай карте… туда и обратно… на сегодня… Дюссельдорф — Франкфурт… (Решили мы с той же Любой на денёк во Франкфурт смотаться с познавательными целями прикупить чего-нибудь).
Вижу, несмотря на тот лепет, что из меня выдавился, она всё же смысл ухватила довольно близко к тексту: пальцы её проворно забегали по клавиатуре компьютера и, машинально взглянув на экран, она нажала ещё какую-то важную кнопку, после чего из аппарата сбоку медленно выползла бумажка. Она протянула её мне:
— Bitte, — похоже, других слов для меня у неё не было. А на бумажке с немецким текстом я прочёл главное: 140 евро… Я довольно быстро перевёл в уме эти цифры с немецкого на русский и полез в карман за бумажником, как всегда, тяжело вздохнув от природной прижимистости… Поэтому процесс отдавания денег у меня каждый раз проходит мучительно долго. Наконец, я вынул две сотенные бумажки и уже было протянул их кассирше, но…
Но как раз в этот ответственный момент расплаты, меня и… схватили за руку:
— Entschuldigung! — строго сказал мужской голос на немецком, а потом и на русском с явным гэдээровским акцентом (учил, видать, в школе): — Почему вы платить?!
Я, честно признаюсь, испугался не на шутку: всего-то без году неделя в стране, а уже такая слежка за тобой… Вернее, за мной.
— Но, энтшуль… то есть простите… — Я не знал, чем и на каком языке оправдаться. — Вы же видите, — я кивнул на виноватую кассиршу в окошке, — она сказала, что с меня 140 евро…
— Она сказала richtig… То есть… sie sagte правильно!.. Но вы не знать — сегодня же SAMSTAG!.. То есть — heute СУББОТА!..
— Ну и что с того, что суббота?! — Я почувствовал, что у меня тихонько «едет крыша»…
— Никс понимайт!!!.. — Он сделал круглые глаза, как бы ища сочувствия у стоявшей за нами очереди. — Суббота — это WOCHENENDE! А в такой дня — другой карте. Платить nur 35 евро!!! А не 140! Понимайт?
— Но нас же двое, — промямлил я, — я и моя жена Люба. — И добавил зачем-то: — От третьего брака…
— Гу-ут! На один карте ехать вместе с тебя может ещё три жены от брака! Пять людей и собака с велосипед!!! Всего 35 евро. Почему платить 140?!!
За нами стояли в очереди уже человек двадцать, но… Можем ли мы себе такое представить?.. НИ ОДИН из них не выражался матерно вслух, не кричал, что если на каждого русского недоумка тратить по полчаса… и так далее!!! От этого мне было не по себе, непривычно. Ещё минут семь эта неправдоподобная очередь вежливо-нервно переминалась с ноги на ногу, пока гэдээровский спаситель моих денег, махнув на меня рукой, сам не попросил у кассирши для меня новые билеты, действующие в выходной день для 5 человек с собакой на велосипеде…
…Не успел я вволю погулять на сэкономленные 105 евро, как получил очередную взбучку от другого представителя коренного населения страны. Правда, на этот раз — от своего нового приятеля. Я позвонил ему в середине дня, чтобы договориться о вечерней встрече в кафе. Однако мой новый немецкий друг повёл себя как-то странно: едва я сказал в трубку пару слов — адрес кафе и час встречи, — и собирался из вежливости расспросить его о здоровье его супруги, о его внуке и четырёх дочерях, он, сухо попрощавшись, положил трубку… Может, обиделся? Но на что же?!..
…Не успел я войти вечером в кафе, как он набросился на меня, сурово сдвинув брови:
— Ты что, Херр Рокфеллер, нет? Или, Entschuldigung, Херр Абрамович? Почему телефонировать днём? Почему не вчера вечер, после девять? Ведь после девять вечер — дешевле!
До меня вдруг дошло: он экономил мне мои деньги… И не только он.
…А в почтовом отделении женщина, вся увешанная сумками с продуктами, уже уйдя от окошка, специально вернулась, заметив, что я — от незнания почтовых тарифных тонкостей — пытаюсь отправить газету дорогой бандеролью, хотя это можно сделать значительно дешевле и в другой форме…