— Я ничуть не сержусь, — солгала она, а он обнял ее и прижался лбом к ее лбу.
— Эви, обещаю тебе, что поздние возвращения домой не войдут у меня в привычку. Извини, но я дал слово Эйдану. Он считает, что это очень важно.
— Лорд Линден считает, что важно побывать в Воксхолле? Но почему? Или я не должна спрашивать?
Эллиот пожал плечами.
— Это всего лишь одна из безумных затей Линдена. Будем считать, что мы соберемся, чтобы отпраздновать конец моей холостяцкой жизни. Ведь ты не захочешь лишить своего мужа относительно невинного развлечения в кругу старых приятелей, а?
— Наверное, не захочу, — пробормотала она.
— Вот и хорошо. — В глазах его блеснула озорная искорка. — Мне на какое-то мгновение показалось, что ты ревнуешь.
— Не говори глупостей.
— Ах, Эви, я поглупел, я совсем голову потерял из-за тебя, — заявил Эллиот, осыпая ее поцелуями. Он все крепче прижимал ее к себе, поцелуи становились все более страстными, пока оба они не услышали, как за их спинами кто-то охнул.
— Прошу вас, только не в присутствии слуг, милорд, — пробормотал по-французски в притворном ужасе Кембл. — Пора одеваться, сэр.
— Ладно, — тихо сказал Эллиот, неохотно выпуская из объятий Эванджелину. — Спи спокойно, жена моя, увидимся утром за завтраком. Обещаю.
Хотя Эллиот впервые надолго отлучался из дома со дня их бракосочетания, Эванджелина ничуть не удивилась тому, что он неожиданно собрался провести время в этой компании. Она познакомилась с лордом Линденом и майором Уинтропом, когда эта парочка, раскланиваясь, подмигивая и усмехаясь, появилась в Страт-Хаусе, чтобы засвидетельствовать свое почтение молодоженам. Ее ничуть не обманули ни их презентабельная внешность, ни великолепные манеры.
Распутников и шалопаев она могла распознать в любом обличье. Вот только в отношении Эллиота инстинкт впервые подвел ее.
Когда Кембл увел Эллиота одеваться, она решила не думать больше о его неожиданной отлучке. По правде говоря, это было проще решить, чем сделать, и настроение у нее испортилось.
У Эванджелины вошло в привычку ежедневно в половине пятого пить чай в библиотеке с сэром Хью. К собственному удивлению, она очень привязалась к этому старому греховоднику. Отчего-то за последнее время ее вообще влечет к распутникам. Вздохнув, она спустилась в библиотеку пораньше, намереваясь поискать какую-нибудь подходящую книгу, чтобы почитать перед сном, но на полпути услышала голос старого дворецкого, весьма строго разговаривавшего с какой-то женщиной, стоявшей на пороге раскрытой двери.
— Повторяю вам, мадам, — говорил Маклауд, — что по поводу работы вам следует обращаться к миссис Вуди и входить не с парадного, а с черного хода.
Молодая женщина покачала головой:
— Спасибо, сэр, но я пришла не наниматься на работу. Я хотела бы поговорить с милордом, если он дома. — На женщине было простое черное платье, рыжие волосы прикрывал крахмальный белый чепец. Судя по одежде и речи, она служила экономкой в каком-нибудь доме, хотя для этой должности была слишком молода. Приглядевшись внимательнее, можно было заметить, что женщина беременна. Эванджелина застыла на месте, глядя на разворачивающуюся перед глазами сцену.
— Извините, мадам, его светлости нет дома, — решительно заявил дворецкий. — А с миссис Вуди вы можете поговорить. Но поскольку она сама экономка, другой экономки нам не требуется.
— Я должна увидеть маркиза, — настаивала женщина. — Работа мне не нужна, меня привело сюда личное дело.
Эванджелина, стараясь держаться очень спокойно, спустилась вниз.
— Извините, Маклауд, может быть, я смогу чем-нибудь помочь?
Молодая женщина, побледнев еще больше, грациозно присела в поклоне. Маклауд вытянулся перед Эванджелиной.
— Я не хотел бы беспокоить вас, леди Рэннок, — сказал он.
Услышав ее имя, посетительница тихо охнула. Эванджелина взглянула на нее с любопытством. Женщина была далеко не красива и не первой молодости, но ее украшали скромные манеры и круглые серебристо-серые глаза, слишком большие для маленького бледного личика.
— Я леди Рэннок, — сказала Эванджелина. — Не хотите поговорить со мной о деле, которое привело вас сюда?
— Извините, миледи, — пробормотала незнакомка, опустив глаза, — мне вообще не следовало приходить.
Женщина выглядела растерянной. Эванджелипа кивнула Маклауду.
— До чая с сэром Хью у меня есть несколько минут, Маклауд. Проводите в библиотеку миссис… Как вас зовут? — обратилась она к женщине.
— Меня зовут Мэри Притчет.
— Прекрасно, проводите Мэри Притчет в библиотеку. Маклауд был явно недоволен, потому что считал простую служанку неподходящей компанией для миледи. Однако Эванджелина решила во что бы то ни стало выяснить, что привело беременную рыжеволосую экономку на порог дома ее мужа.
Однако такой поворот событий посетительнице был не по душе не меньше, чем Маклауду.
Вытащив откуда-то из складок юбки бархатный мешочек, женщина протянула его-Эванджелине.
— Прошу прощения, миледи, я просто хотела кое-что исправить… но мне не следовало приходить сюда. Верните это вашему мужу, пожалуйста, миледи, и скажите, что мне стыдно за все, что случилось, и что больше у него не будет никакого беспокойства.
С этими словами женщина повернулась и убежала, оставив Эванджелину и Маклауда в полном замешательстве.
— Теперь я, пожалуй, с удовольствие выпью чашечку чаю, Маклауд, — сказала Эванджелина и направилась в библиотеку, где немедленно раскрыла дрожащими пальцами бархатный мешочек. Там лежал массивный золотой браслет с двенадцатью рубинами, бесстыдно подмигивавшими ей в луче послеполуденного солнца.
— Н-да! — только и произнесла она. В оценке ситуации трудно было ошибиться, тем не менее внешность этой женщины в корне противоречила ее представлению о девице, которую мог бы соблазнить Эллиот.
Эванджелина едва удержалась от взрыва истерического смеха. «Разве лучше было бы, — с горечью подумала она, — если на месте этой простушки оказалась женщина совсем иного рода? Какая-нибудь цветущая куртизанка, например, одежда, прическа и манеры которой в полной мере соответствовали бы этому щедрому подарку? Разве сердце щемило бы меньше, если бы это была актриса или танцовщица, а не эта наивная служанка, которую явно соблазнили? Но почему в таком случае эта женщина говорила, что ей стыдно? Что за странная гордость заставила ее отвергнуть подарок, благодаря которому она смогла бы многие месяцы кормить и одевать своего ребенка? «
В бледном свете луны, едва проглядывающей сквозь облака, затянувшие небо, веселье в Воксхолле приближалось к завершающему крещендо. Наиболее осмотрительные отцы семейств уже покинули увеселительный сад в сопровождении своих впечатлительных дочерей и добродетельных супруг. Остались только самые отъявленные любительницы развлечений, а также множество сильно подвыпивших мужчин, которые разбрелись по плохо освещенным боковым аллеям в поисках компаньонов на вечер. Окинув взглядом толпу, Эллиот, с трудом подавив зевок, поудобнее расположился на скамейке. Три шумные, крикливо одетые женщины сомнительного поведения прошли мимо, шушукаясь и подталкивая друг друга локтями, с надеждой поглядывая на сидевших в ложе джентльменов.
Уинтроп вскочил на ноги, словно ястреб, заметив ший добычу.
— Послушай, Линден, — сказал он, бросив косой взгляд на женщин, — мне стало скучно. Вечер почти закончился, так что я вас, пожалуй, оставлю.
Лорд Линден изящно положил ногу на ногу и высокомерно вздернул подбородок.
— Черт возьми, Мэт! Неужели тебя ничему не научил печальный опыт? Отправляйся, если хочешь, за этими тремя пташками, но не жди от меня сочувствия, когда подхватишь какую-нибудь мерзость и будешь писать кипятком.
Выведенный из полудремотного состояния, Эллиот грубо хохотнул.
— В любом случае, старина, сейчас твоя очередь страховать Крэнема, — понизив до шепота голос, напомнил Линден. Он жестом приказал Крэнему подняться. — Прогуляйтесь-ка по южной дорожке. Оба. Крэнем, ты идешь на двадцать шагов впереди.