— Как же так, Валена, ты ни разу не поглядела на меня? Я столько рассказывал Наташе о нас с тобой, а ты на меня ни-ка-ко-го внимания… А?
— Неужели?
— Ты меня вообще не замечала.
— Так получилось, Стас.
— Я хвастался, что ты любишь меня, а выходит…
— А выходит — зря хвастался?
— Да, — признался он.
И тут же понял, что обида его довольно смешная, и первый засмеялся, а смеялся он заразительно, до слез. Я ему не уступала. Не могли идти дальше от смеха. И Гоголь Николай Васильевич в своем сквере будто радовался нам.
А теперь Наташа Варлей стоит перед моими судьями и рассказывает про нас. Наташа говорит тихо, а публика хочет ее слышать. Кто-то, как в плохом театре, не выдерживает:
— Можно погромче?
Наташа не обратила никакого внимания на эту реплику и продолжала говорить.
Я вижу, что судьям ее речь становится неинтересной, потому что в ней нет ничего, что могло бы сработать на искомый «мотив неприязненных отношений» между мной и Стасом. Наташа была так правдива, что судьи почти не задавали ей вопросов..
Как хорошо, когда не разочаровываешься в человеке! Дай Бог Наташе самого лучшего!
…Нет, это невыносимо!
Это просто бессовестно!
Прокурор и общественный истец вовсю шепчутся. Нельзя же так!
Заседание прерывается, и я пишу заявление: «В который раз прошу сделать замечание прокурору и общественному истцу по поводу неэтичного поведения во время судебных заседаний. Прошу пресечь их недостойное поведение и впредь не разрешать им неприличное перешептывание во время процесса».
В перерыве подходит ко мне адвокат[4], облокачивается на барьер, за которым я сижу, и говорит:
— Вон, видите, девочка на вас похожа. Видите?
— Нет, не вижу.
— Очень похожа.
— Вас интересует что-то? Или вы по поводу девочки подошли?
Адвокат официальным тоном стал перечислять:
— Елена Санаева несколько раз просила дать ей слово. Отказывают. Анатолий Заболоцкий тоже написал заявление с просьбой выступить в суде, но оно пока не удовлетворено. — И поинтересовался: — А что, Заболоцкий хорошо знал Стаса?
— Довольно хорошо. Он хотел снимать его в фильме «Пастух и пастушка» по Виктору Астафьеву. Стас очень надеялся на их совместную работу. Стас почитал талант Заболоцкого.
— Да… Заболоцкий — превосходный оператор… «Печки-лавочки», «Калина красная», «Альпийская баллада»… Он что, хотел снимать новый фильм как режиссер?
— Да.
— Заболоцкий здесь, он в коридоре. И Кайдановский. И многие другие.
Саша Кайдановский! Его вызвали? Или сам пришел? Очень интересно, как он будет держаться, что будет говорить. Наши отношения начались в 69-м. Четырнадцать лет мы знаем друг друга.
Заседание продолжается. Вызывают Уланову Светлану Николаевну. Кто такая? Понятия не имею. Свидетельница просит провести допрос в закрытом судебном заседании. Какую же тайну хочет поведать она?
Публика недовольна, но подчиняется и освобождает зал. Оказывается, Уланова Светлана Николаевна — заведующая складом Театра имени Вахтангова! Лицо ее я все-таки вспомнила, но как ее зовут и кем работает в театре, не знала до сего момента. Уверена, что и Стас не знал.
Уланова начала свой монолог сразу с вранья:
— Малявина встречала Александру Александровну Жданько со своими друзьями. Они подъехали на двух машинах и хотели увезти мать Жданько, но работники театра посадили ее в свою машину. Тогда Малявина и ее друзья приехали в театр и блокировали два выхода…
Ну и ну!..
На вокзале я была вместе с Витей Проскуриным, Марьиным и Попковым. Это, оказывается, мы втроем блокировали два театральных выхода. Да…
Вдруг свидетельница поворачивается ко мне и говорит:
— Валь, помнишь, как ты сидишь на траве, а бархатное пальто вокруг тебя… ну, оно ведь длинное… А Стас и так, и эдак, и никак… Помнишь?
Дурдом, дурдом без всяких аллегорий! О чем она толкует?
Опять вляпались мои судьи со свидетелем. Смотрят на нее и не знают, что с ней делать.
Уланова уловила мое недоумение и поясняет:
— За грибами мы ездили…
У меня вырвалось:
— А-а-а… да-да-да…
— Вспомнила, да, Валь? — обрадовалась она.
Адвокат спросил:
— А зачем было Вале в длинном бархатном пальто в лес ходить?
Действительно, зачем?
И я вспомнила, как мы ездили за грибами.
Собралось довольно много театрального народу. Сели в автобус рано утром и поехали в Михнево. Я была в куртке, в брючках и красных резиновых сапожках, которые Стас привез мне из Ленинграда в надежде, что они мне пригодятся в Сибири, когда мы поедем к нему домой. Как только мы подъехали к лесу, Стас меня поцеловал, извинился и умчался куда глаза глядят. Очень соскучился по природе, Я долго гуляла по лесу и вдруг слышу:
4
По этическим соображениям я не называю имени адвоката, который представлял мои интересы в судебном процессе. Но во избежание возможных кривотолков хочу сразу же отделить этого анонима от С. Ария — замечательного юриста, подключившегося к моему делу уже после вынесения приговора и сыгравшего большую роль в моей судьбе.