− Бриллиант, упавший в грязь, всё равно останется бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, так и останется пылью, − вдруг процитировал Стас.
− Что? — очнулся Герман от своих размышлений. Они гуляли по двору, с хмурых небес сыпался первый снег, а кожу пощипывал лёгкий морозец. На улице даже дышалось лучше, чем в доме.
− Просто мысли вслух. У тебя на лице написано, о чём ты думаешь. Не надо себя презирать, парень. Ты невиноват в том, что с тобой случилось.
− Откуда такая мудрость у бывшего военного?
− У меня командир был. Отличный мужик, настоящий. Он за своих солдатиков готов был драться, спорить с начальством. Да и спорил, потому и в майорах ходил, когда другие полковничьи погоны примеряли. Так вот у него книжица была. Потрёпанная такая. Сборник китайских изречений на все случаи жизни. Он даже гадал по ней. Задумает страницу, откроет, вслепую ткнёт пальцем и… Представляешь, всегда в точку.
− И тебя приучил к китайской мудрости? — усмехнулся Герман, кутаясь в тёплый шарф.
− Приучил. И книжицу подарил… А потом погиб, прикрывая нас, − Стас поднял лицо, позволяя снежинкам падать и таять, оставляя прозрачные капельки, которые почему-то показались Герману слезами. Он неожиданно поймал себя на странном желании прикоснуться губами к небольшой ямочке на упрямом решительном подбородке Стаса, стряхнуть рукой снежинки с коротких светлых волос. Он мотнул головой, прогоняя наваждение.
− Отведи меня на чердак, Стас. Скоро должна Любочка прийти, − попросил он и направился к дому.
Герман никогда не любил лжи, и обманывать самого себя было не в его натуре. Он не был геем и ни разу в жизни не допускал мысли о том, чтобы закрутить роман с мужчиной, но… иногда с эстетическим удовольствием наблюдал за красивыми ухоженными мужскими телами. В глубине души он понимал, что, скорее всего, по природе бисексуален. Творческий взгляд Германа замечал прекрасные черты, харизму, сексуальность и в прекрасных девушках и мужественных парнях. Ему нравилось смотреть через объектив фотокамеры за людьми без гендерного деления. Иногда ему хотелось прикоснуться к упругой коже, тугим мышцам, но он не считал необходимым баловать свои странные порывы. У него были связи с девушками и до романа с Ингой. Он получал достаточно удовольствий от своей сексуальной жизни, чтобы не искать чего-то нового и неизведанного. В Англии он познакомился и подружился с молодым интересным парнем из Гон-Конга. Тай Ченг Фу был родом из довольно обеспеченной семьи. С отличным воспитанием, хорошими манерами и прекрасным внутренним миром. Тай был всегда уравновешен и спокоен как скала. Герману нравилось наблюдать за ним, когда рано поутру тот занимался комплексом упражнений. Плавные медленные движения были наполнены скрытой силой и спокойствием. Тай и самого Германа втянул в свои занятия, научив контролировать эмоции, очищать разум от излишнего волнения, мешающего мыслить. Им было безумно интересно вместе. Тай умел красиво рассказывать, делиться знаниями и мудростью предков. Он так описывал свою родину, что решил непременно побывать в Китае, да и друг приглашал.
А ещё Тай был тем первым парнем, который поцеловал Германа. Это случилось накануне его отъезда домой. Они посидели в любимом кафе, побродили по городу, а потом… Вечер, мост, лунная дорожка на водной глади… Герман даже представить себе не мог, что Тай все годы их знакомства был влюблён в него. Парень ни словом, ни жестом, ни мимолётным взглядом никогда не выдавал своих чувств до того вечера. Почувствовать мужские губы на своих губах было странно, немного дико, но совершенно не противно. Просто иначе. По-своему приятно, даже немного возбуждающе. Тай подарил ему короткий поцелуй и долгий миг молчания. А затем несколько коротких фраза, в которых было так много чувств:
− Прости, что не сдержался. Я давно люблю тебя. Я всё понимаю.
Ошеломлённый Герман не стал вопить и ругаться, он обнял друга, к которому испытывал и восхищение, и уважение, и искреннюю дружбу, но не любовь. И тоже попросил прощения за то, что не может ответить взаимностью. Они попрощались тепло. Тай по-прежнему ждал его в гости, пусть даже и с молодой женой. А Герман в странный вечер убедился, что он бисексуален, ведь он не оттолкнул друга, не ударил, не оскорбил. Ему даже были приятны прикосновения его губ, так что врать себе было бесполезно. Он просто не хотел его настолько, наверное, чтобы решиться перешагнуть грань в попытке изучить глубины собственной сексуальности. Его вполне удовлетворяла собственная личная жизнь, чтобы что-то в ней менять. И нынешнюю ситуацию с Артуром, иначе как иронией судьбы не назовёшь. Герману всё же пришлось переспать с мужчиной, правда в случае с Артуром любовью и не пахло. Казалось бы, после того, что с ним сотворил этот человек, ни о каких чувствах по отношению к мужскому полу и речи быть не могло, но что-то шевельнулось в душе, когда Герман заворожённо наблюдал, как невесомые белые снежинки ложились на лицо Стаса. Быть может, дело было в том, что он ему понравился в первую очередь как человек.