Герман упёрся одной рукой в диван и Алекс, крепче ухватившись за его стройные бёдра, резко ускорился, с удовольствием слушая прерывистое дыхание любовника, перемешанное со сладкими стонами. Он сбросил темп, позволил Герману откинуться на свою грудь и медленно насаживаться, растягивая их общее удовольствие. Алекс повернул голову парня к себе, насладился возбуждённым блеском его глаз, прилипшими к вискам влажными завитками волос. Он накрыл искусанные губы своими, продолжая размеренно двигаться. Насладившись поцелуями, он заставил Германа привстать и аккуратно уложил его грудью на спинку дивана. Вновь проник внутрь и начал быстро и энергично вбиваться, доводя их до яркого сумасшедшего финала. Он кончил вслед за Германом, опоздав лишь на пару мгновений, поцеловал затылок, прошёлся дорожкой поцелуев по плечам. Аккуратно вышел и помог парню лечь.
− Ванная там, − сонный и расслабленный Герман указал рукой направление и прикрыл глаза, устраиваясь удобнее.
− Не засыпай без меня, − попросил Алекс и ушёл. Когда он вернулся, парень тихо сопел, отодвинувшись к спинке дивана. Гриневский вытер кожаную обивку прихваченным из ванной влажным полотенцем, отбросил его подальше. Он заметил на кресле тёплый плед и укрыл им Германа, устроившись рядом. Алекс притянул к себе спящего парня, обнял его и вскоре уснул, прислушиваясь к тихому дыханию рядом.
Герман проснулся поздно, укутанный со всех сторон клетчатым пледом. Он был расслабленным и выспавшимся. Он не помнил, как заснул, но присутствия Алекса рядом не ощущалось. Он ушёл, не став будить его и, наверное, это к лучшему. Герман ведь на самом деле так и не решил, стоит ли подпускать Гриневского ближе, но… вчерашний вечер перевернул всё с ног на голову. У него в голове словно что-то замкнуло, выбивая все предохранители и заставляя забыть об осторожности, собственных опасениях, оставляя лишь надежду на то, что этот человек изгонит его одиночество. Герман не был пьян, и списать свой поступок на алкоголь никак не получилось бы. Следовало признать, что его притяжение к Алексу сильнее, чем ему показалось в их первые встречи. На столике белел лист бумаги. Герман протянул руку и подхватил его. Записка от Гриневского. Оказывается, ему показалось, что Герману захочется побыть одному и обдумать случившееся. Алекс не прочь повторить то, что случилось вчера, но он не будет торопить Германа. Он согласен ждать.
− Гриневский, твоя деликатность меня добьёт, − тихо засмеялся Герман, соглашаясь с тем, что Алекс правильно сделал, слиняв поутру по-английски. Так действительно было лучше. Жизнь менялась, и нужно было понять, хочет ли он этих перемен. Осознание, что он больше не хочет быть один — это уже шаг вперёд, но… Согласиться ли на присутствие рядом Гриневского, имея от него тайны за плечами дело совершенно другое. Герман прикрыл глаза и вдруг вспомнил когда-то прочитанные строки безымянного автора, так зацепившие его когда-то:
«… Во мраке просыпаясь, звуки шлю тому, кого не знаю и люблю, кого люблю за то, что не познаю. Ты слышишь?.. Мы живём на сквозняке. Рука во тьме спешит к другой руке, и между ними нить горит на сквозняке. Ты чувствуешь?.. Душа летит к душе. Как близко Ты, но мгла на стороже. Закрытых окон нет, глаза закрыты. Во мраке просыпаясь, звуки шлю тому, кого не знаю и люблю, и ищу, как знак забытый…»
Глава 7
Ревность родится всегда одновременно с любовью
Алекс из полумрака зала наблюдал за двумя парнями, что-то активно обсуждающими, уткнувшись носами в фотокамеру. Если бы Стах не настоял на своём приглашении отметить Новый Год у него в клубе, он бы так и не смог найти Германа. Он не прятался от него, просто упорно избегал. На звонки отвечал коротко, ссылаясь на занятость. Алекс, конечно, понимал, что несколько дней это не тот срок, чтобы обдумать такое решение, как соглашаться на отношения или нет. Но… Чёрт возьми, они же не подростки! Сколько времени необходимо взрослому мужчине, чтобы понять, хочет он быть с кем-то или не хочет? Не так уж много. На инфантила, пережевывающего сопли в вечных раздумьях, Герман не похож. Он из тех людей, которые предпочитают действия и потому его нерешительность выглядела более чем странно. А это могло значить только то, что у него были свои резоны избегать Алекса. Только вот какие?
− Если бы я не знал, что Артём твой друг — взревновал бы!