Беда была еще в в том, что тракторам было трудно, подчас невозможно перебираться через поперечные каналы. Из-за этого обработку растений можно было вести только вдоль борозд, а поперек поля приходилось пускать рабочих все с теми же кетменями в руках.
И Юсупов, и Хорст, каждый своими путями, пришли к одной и той же мысли: следует отказаться от выводных арыков, заменить их группой распределительных борозд, питающихся непосредственно из канала (временного оросителя). Иными словами, осуществлять полив сразу по бороздам. Одна эта мера позволяла в два раза повысить производительность труда поливальщиков. Помимо этого, за счет ликвидации ок-арыков можно сохранить два процента посевных площадей (пересчитайте-ка на миллионы гектаров, освоенных, в Голодной степи!), улучшится и мелиоративное состояние полей.
В номере одиннадцатом журнала «Социалистическое сельское хозяйство Узбекистана» за 1956 год появилась статья об этом. Называлась она: «Пути рационализации полива хлопчатника в Голодной степи» и была подписана директором совхоза «Баяут-4» У. Ю. Юсуповым и заслуженным ирригатором Г. А. Хорогом. У самых ярых злопыхателей (а были, что скрывать, и такие) язык не повернулся произнести банальную фразу: «М-да, не те теперь масштабы у Усмана Юсуповича…»
Масштабы были все те же — общегосударственные, и это для нас сейчас важнее, чем вопрос о том, было ли повсеместно встречено с одинаковым одобрением то, что предлагали Юсупов и Хорст, и к каким результатам привело на практике.
Не обиделся, не замкнулся в своей скорлупе.
Стоит ли говорить, что Юсупова не забывали. То и дело заворачивали к нему, хотя совхоз расположился в стороне от больших дорог, то начальник Главголодностепстроя Саркисов, то другие старые друзья: Гани Ходжаев, начальник Ташкентской дороги, или Юлдаш Бабаджанов. Приходили в первые годы (дело, как говорится, прошлое, да и кто осудит за благородный порыв?) колхозники из Ферганы и Джизака; ухитрялись вырваться даже в самую горячую пору хоть на несколько дней, чтобы помочь в работах хозяйству Усмана-ака.
Азиз Пулатович Каюмов, почитающий его по праву вторым своим отцом, добирался к нему в первую же осень пешком, разумеется, бескрайней соленой степью. Шел, шел, выбился из сил, встретил — совсем как в сказке — старика с посохом. Спросил, где центральная усадьба «Баяута-4». Старик ничего не понял. «Ну новый совхоз где?» — «К Усману-ака направляешься ты, сынок? Так и говорил бы. Иди вон к тому каналу…»
Было уже совсем темно, когда Азиз Пулатович добрался до глиняного домика. За низенькой дощатой оградой росло несколько чахлых деревьев. Правда, стоял уже навес для жиденького виноградника, видно, только нынешней весной посаженного. Для Азиза Пулатовича то было как Юсуповская примета. В комнате стояла только солдатская койка хозяина да стол.
— У меня теперь порядок, — сказал Азизу Пулатовичу Юсупов, — койка возле стенки. А старый директор ее по всей комнате двигал, если дождь идет. Крышу ремонтировать не хотел. Думал, все равно скоро бросит эту Голодную степь.
В щели задувал ветер.
— Как спал? — спросил утром Юсупов, и Азиз Пулатович понял, что вопрос не праздный, не единой вежливости ради.
— Хорошо, — ответил он и объяснил: — Я же кокандский, вы знаете. У нас же ветра, ветра…
— Молодец, — сказал Юсупов, — ты умеешь находить хорошее даже в самом плохом.
Нужно ли говорить, что он сказал это и о себе.
Вспомним еще раз Герои Социалистического Труда Насиба Бекирова: «Не хочу говорить, что Юсупов сделал «Баяут» процветающим… Но фундамент заложил он».
В совхоз, страдающий от недостатка рабочих рук, пришли люди. Их привлекло многое: популярность, авторитет Юсупова, попросту любовь к нему. Этого, однако, было бы недостаточно. Переселенцы были уверены, что там, где Юсупов, все будет хорошо: быстро наладится жизнь на новых землях, будет богатое общее хозяйство, хорошие заработки, усадьбы. Они не ошиблись.
Юсупову работать приходилось несколько легче, нежели директорам соседних целинных совхозов. Он просто-напросто не щадил себя и — вот это уж, наверное, и впрямь преимущество перед иными — не боялся, отстаивая право и правоту свою, испортить отношения с начальством в районе или даже в столице.