К письму прилагалось несколько превосходно откопированных на неведомом Ивану импортном аппарате газетных вырезок:
Ноябрь 1915 г. «Авиационный завод Браунов получил правительственный заказ на 22 миллиона марок»…
Март 1916 г. «Концерн ДФА поглотил автопромышленные предприятия Хамельна и Нинбурга»…
Июль 1916 г. «Знаменитый летчик-ас Герман фон Браун появился на благотворительном светском рауте в перстне, о котором ходит множество слухов»…
Январь 1917 г. «Тайны и загадки одного из самых влиятельных семейств Германии. Могло ли кольцо Браунов принадлежать когда-то библейскому Иуде?»…
Ноябрь 1917 г. «Глава концерна ДФА Генрих фон Браун: «Секрет нашего успеха — в каждодневной напряженной работе на благо Германии. А так называемый «перстень Браунов» — это просто семейная реликвия, наш талисман»…
Июль 1918 г. «Черный месяц Рейха. Крах промышленной империи ДФА совпал по времени с поражением германской армии в битве при Марне»…
Апрель 1920 г. «Разорившийся миллионер вскрыл себе вены в номере отеля»…
Август 1922 г. «Наследница империи Браунов помещена в психиатрическую клинику после попытки суицида»…
Октябрь 1922 г. «Автокатастрофа под Нюрнбергом: в сгоревшем авто марки «ДФА-Рокет» находилось семейство Вильгельма фон Брауна, производившего эти автомобили в 1916–1918 годах. Выживших в катастрофе нет»…
И как-то само собой все закрутилось, понеслось. С утра — работа, вечером — архив или библиотека. Все уверенней и звонче стучала в спальне Трофимова старенькая «Москва» в облупленной краске, доводя до белого каления соседей. Жаловались ли они в ЖЭК, молились ли они на спрятанные в кладовой бабушкины иконы, стучали ли неистово по батареям — о том неизвестно, но было им, соседям, небольшое послабление. В жизни Трофимова появилась та самая девушка из окошка услуг в Публичной библиотеке, что помогла ему когда-то с поиском ростовских газет. Звали ее Ирина, найти ее оказалось куда проще, чем благодарно расцеловать, как изначально мечталось Трофимову. Так что пришлось поводить сперва в кино и кафе, давая отдых себе и соседским нервам.
Но вот и первый поцелуй, и объятия, и признание, и, было дело, в один прекрасный майский вечер едва не пронзил тонкие кирпичные перегородки безудержный, похотливый скрип трофимовской пружинной кровати, который мог бы стать новой головной болью для соседей… Не случилось. То ли сильны оказались моральные устои молодого советского библиотекаря, то ли слишком уж щедрым показался ей этот аванс для пока еще не состоявшегося кандидата исторических наук. «Нет, Ваня, извини. Я считаю, сперва надо как-то устояться в жизни, а потом уже…»
А может, какая-то таинственная и могучая третья сила, опекавшая с некоторых пор Ивана Трофимова, убрала на время из его жизни помеху для научных поисков? Кто знает.
И опять застучала по вечерам машинка. Опять знакомый маршрут «работа — архив». Рукопись Рутке однозначно указывала направление дальнейших поисков. Иван поднял архивы Третьего отделения и Департамента криминальных дел Российской империи, где обнаружил протоколы следствия по «делу Боярова» за 1834 год…
Итак, ничем не примечательный рязанский провинциал Бояров прибывает в Петербург к дядюшке графу Опалову, владельцу «иудина» перстня и солидного состояния. Завладев дядюшкиным кольцом, юноша стремительно преображается: затевает кутежи, играет, активно приобщается к светской жизни. Звезда провинциала горит недолго: проигравшись однажды в карты, Бояров закладывает перстень князю Юздовскому, известному собирателю живописи и антиквариата. Наутро он является к князю с деньгами (дядюшка скоропостижно скончался — как вовремя! — и Бояров вот-вот унаследует его состояние), но тот возвращать перстень отказывается. Взбешенный Бояров вызывает его на дуэль. В последний момент Юздовского неожиданно настигают муки совести, он возвращает перстень и предлагает мировую. Но Бояров не соглашается и убивает своего обидчика метким выстрелом в горло. Боярова арестовывают, судят и ссылают на солдатскую службу на Кавказ, где следы его теряются…