– Значит, всё на сегодня, – бормочу я.
Марк выглядит вполне счастливым. Его подкупило то, что представление вышло таким, мягко говоря, необычным. Когда мы направляемся к выходу, внутренне я весь подбираюсь в ожидании последней шалости, но клоуны остаются смирно сидеть на своих местах. Их взгляды скрещиваются на нас, и они, подняв руки, перебирают воздух пальцами – видимо, в прощальном жесте. Когда я отворачиваюсь от них, никто не скачет за нами следом. Даже гиганты на ходулях явно не намерены грохнуться на нас. Марк глазеет на них – с восхищением, ожиданием и трепетом, но я увлекаю его во тьму, подальше от их шатких опор.
Снаружи нет никого – ни следа разбежавшейся публики. Мы направляемся к тусклой затенённой аллее за тентом, когда земля под ногами внезапно темнеет, проглатывая слабую тень Марка – и мою заодно. Все огни внутри шатра погасли, и без этого белесоватого свечения он напоминает какой-то древний памятник. Мне становится интересно, каково клоунам там, во мраке. Быть может, они сейчас высыплют на улицу? Хотя с какой стати. Глупо было бы торчать тут и ждать их появления.
– Знаешь, пожалуй, у нас будет время еще раз глянуть фильм, – говорю я, чтобы поторопить Марка.
Темнота под дубами стала еще гуще. Переплетенные ветви словно нарочно не пропускают свет, льющийся из обрывков неба. Мощные стволы подогнаны друг к другу неожиданно плотно – никогда еще мне не приходилось видеть такой частокол из дубов. Маленькая холодная рука Марка крепко зажата в моей – мы рысцой бежим посредине аллеи. Мне бы не хотелось, чтобы он вырвался вперед и столкнулся с чем-то… неизвестным. Неужели мы заблудились? Тотемный столб мелькает за деревьями слева от нас, физиономии таращат на нас свои круглые глаза. Будто какое-то чудовище из сказки – многоглавое, с лапками, как у больного паука, – прячется от нас за деревьями всякий раз, когда я стараюсь разглядеть его получше. Может быть, где-то там нас поджидает один из клоунов-«ходульщиков»? Тогда где его напарник? Когда я оглядываюсь назад на аллею, та невинно демонстрирует поистине постапокалиптическое безлюдье, хотя дальний ее конец все еще перекрыт громадой шатра.
Марк сжимает мою руку крепко-крепко, и в этот момент в воздухе разливается трель.
Всего лишь мелодия моего мобильника – «Запомни, что любовь – одна из вечных тем…»[5]. Песня из «Касабланки» звучит совсем не так привлекательно здесь, средь мрачных дубов. Марк ослабляет хватку, мы продолжаем путь вместе. Я отвечаю на вызов.
– Что с твоим телефоном? – Натали, видимо, не нужен ответ, поэтому она сразу же переходит ко второму вопросу: – Где вы?
– Идем по дороге мимо «Фрагойла».
– Значит, уже все кончилось.
– Да, вроде как.
– Я подхвачу вас у ворот.
– Где… – начинаю я, но она кладет трубку.
Марк тянет меня куда-то влево, к повороту, за которым аллея уводит прямо к тотемному столбу у воды. Как только мы выходим из-под тени деревьев, лица со столба одобрительно ухмыляются нам. При виде фонарей по другую сторону пустыря я облегченно вздыхаю. Я отпускаю руку Марка, и мы выходим к воротам.
«Пунто» Натали уже поджидает нас.
– Понравилось? – спрашивает она у Марка, усевшегося на переднее сиденье.
– Да, было смешно!
– Очень смешно, – добавляю я, закрывая за собой заднюю дверь. – Что там у твоих родителей? Что им было нужно?
Наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида.
– Расскажу позже, – говорит она, и я уже понимаю, что ничего хорошего не услышу.
8: Двусмешник
С Оруэллом Хартом тоже было что-то не то.
Он работал на Мака Сеннета, когда в поле его зрения попал Табби Теккерей. Сценарии они писали на пару – во всяком случае, к ранним фильмам; позднее в титрах значился один лишь Теккерей. А вот режиссировал Харт от начала и до конца. Как только софиты отвернулись от Табби, Харт устроился работать на студию Хэла Роуча – сценаристом; при случае сел в режиссерское кресло «Всемогущих Братцев» с Оливером Харди и Джеймсом Финлейсоном. На протяжении нескольких лет он, вроде как, был связан с жанром короткой комедии – до 1932 года, когда вышел «Чокнутый Капальди», его первый полнометражный фильм. «Самая крутая гангстерская киношка Уорнеров», — так прокомментировал эту работу некто под ником «Двусмешник» на «Интернет Муви Датабейз». Запретили в Бриташке, зацензурили в Штатах в угоду возмущенной общественности, а выпущенная покоцанная версия оказалась пшиком. Я смотрю на эти слова, и до меня доходит смысл, заложенный в них – возможно, умышленно.
5
Песня в оригинале начинается словами «You must remember this, a kiss is still a kiss…». В фильме «Касабланка» она звучала в исполнении Дули Уилсона, популярность же приобрел кавер Синатры («As Time Goes By», 1962).