В.В. готовился уже привычно написать для прокуратуры короткую справку об отсутствии состава преступления, как вдруг взгляд его зацепили те самые, первые показания Отто фон Радецки, снабженные коротким комментарием следователя: обвиняемый, дескать, пытается запутать следствие и избежать справедливого наказания. В.В. прочитал дважды этот любопытный документ и надолго задумался. Проще всего было дать покойному Ольховскому зеленый свет на реабилитацию и забыть это странное и весьма правдоподобное признание. Но В.В. пошел другим путем — послал официальный запрос в архив, где хранилась часть документов немецкой военной разведки, захваченных в 45-м году в Германии.
И спустя полтора месяца спустя пришел ответ — все сообщенное в 38-м году обвиняемым подтвердилось. Только в паре мест был легкий разнобой в именах и датах, архивные папки все-таки лучше хранят информацию, чем несовершенная человеческая память.
В.В. захотелось встретиться с ведшим дело следователем Грачем. Но старший лейтенант НКВД Грач погиб в 41-м на подступах к Москве. Честно ли он дрался с немцами или искоренял в войсках крамолу, попав под шальной снаряд или случайную бомбежку — неизвестно. И В.В. отправил в прокуратуру совсем другую бумагу: да, был обвиняемый шпионом и реабилитации не подлежит…
Разъяренная пани Ольховская сочла все это происками уцелевших в органах бериевцев и начала писать апелляции и жалобы. Но В.В. это уже не касалось — ему выпала командировка в Венгрию, где в тот год назревали весьма тревожные события…
Историю эту В.В. рассказывал довольно часто, когда его родную контору начинали попрекать событиями тридцатых годов. Рассказывал как иллюстрацию к своим размышлениям о смысле того, что тогда происходило в стране. Вот вкратце суть его мыслей:
Зря и понапрасну никого не сажали и не расстреливали. Как всегда в политических делах, корни всего лежат в экономике. Большая часть богатств страны — нефть, руды редких металлов, газ, золото, алмазы, — залегает на дальних окраинах, в тундре, в тайге, под мерзлотой. Для страны вопросом выживания, рассуждал В.В., было переселение нескольких миллионов на эти богом забытые окраины. Раскачать русского мужика, да и горожанина, на добровольное переселение в медвежьи углы пробовал еще Столыпин, — чем кончилось, известно. Сталин совсем не хотел, чтобы его империя рухнула подобно николаевской.
И сделал то, что сделал.
А как же расстрелы, им-то какая экономическая необходимость?
Не скажите, когда человек получает десять лет вместо вышки, он едет добывать золото совсем с другим настроением — он счастлив, что всего лишь этим для него, в отличие от других, все обошлось…
Что же касается реальных врагов и шпионов, продолжал В.В., то их количество после этих акций очень сильно поуменьшилось. Если отправить в лагеря десять процентов населения, это не значит, что из числа врагов тоже сядет каждый десятый. Нет, когда человек пишет донос или дает показания, когда у него выбивают, кто же из его друзей, знакомых, соседей — враг, то в дело вступает и подсознание тоже. Видел, слышал, к примеру, за кем-то что-то подозрительное, потом вроде и забыл напрочь, а когда выпытывать начинают — выдай шпиона — подсознание срабатывает: этот, дескать. Ну и не только вражьи агенты горели в этой великой чистке, но и расхитители соцсобственности, и недовольные властью, и подпольные барыги, и извращенцы с растлителями, да и много кто еще…
Организм нации, продолжал свою мысль В.В., просто самоочищался от больных клеток. И не важно, если глубоко законспирированный французский шпион садился как троцкист, а подпольного миллионера расстреливали как агента сигуранцы. Поймать черную кошку в темной комнате очень просто — раскрыть большой мешок, поставить внутрь банку с валерьянкой, потом быстро завязать, приделать груз и снести на речку, на крутой бережок над глубоким местом… А если невзначай утонет рыжая или полосатая — не беда, плодятся кошки быстро…
Вот так. Зря говорят, что в органах тех лет сидели тупицы и садисты-дегенераты. Нет, тут система, тут железная логика. Нелюдская какая-то логика, но непробиваемая.
Хоронили умершего в 87-м году Василия Васильевича очень торжественно. Играл военный оркестр, несли на красных подушечках многочисленные награды, шестеро солдат вспороли залпом из карабинов ноябрьское небо. Впоследствии над могилой поставили большой памятник из красивого пудожского камня, обнесенный оградой военного вида — цепочки, протянутые между латунными столбиками, стилизованными в виде трехдюймовых снарядов. Издалека видно, что лежит человек с боевым прошлым. Уже в наше время столбики эти отковыряли и утащили бомжи, охотящиеся за цветным металлом…