— Ой. — Я сунул письмо обратно в карман и притворился, что упал в обморок. — Откуда ты знаешь, что маргаритки – мои любимые?
— Всегда с остротами.
— Мы будем мертвы достаточно долго, — ответил я, обводя нас жестом. — С таким же успехом можно отпускать шуточки, пока мы еще на поверхности.
— Это один из способов взглянуть на это, — согласился Даррен с неохотной улыбкой.
— Итак, что ты делаешь на моей территории, Даррен Линч, — размышлял я, поднимаясь на ноги. — Твоя мама похоронена на другой стороне кладбища.
— Вообще-то, я привез это Киве Янг, — объяснил он, размахивая букетом. — Я всегда приношу ей букет, когда навещаю свою маму. — Он некоторое время изучал меня, прежде чем добавить: — Она была твоей няней, не так ли?
— И что? — Я пожал плечами. — Она была всеобщей няней.
— Хочешь пойти со мной навестить ее?
Я прищурился. — Почему?
— Потому что сейчас только половина третьего дня, а ты сидишь на кладбище. Что означает одно из двух. Либо ты прогуливал школу по прихоти и не продумал, куда пойдешь, либо у тебя странное и болезненное увлечение кладбищами. — Он пожал плечами. — В любом случае, у тебя явно есть немного свободного времени, так почему бы и нет?
Что ж, он меня поймал.
— Звучало бы намного лучше, если бы это было второе, — решил сказать я, шагая рядом с ним. — Но я забыл, что моя мама дома.
— Ошибка новичка, — усмехнулся он.
— Говорит парень, который за всю свою жизнь не пропустил ни одного школьного дня, — со смехом парировал я. — У меня есть достоверные сведения, что в молодости ты был изрядным занудой, Даррен Линч.
— Хм, — задумчиво произнес он, а затем остановился у нескольких надгробий. — Это ее.
Я не хотел смотреть на это, но заставил себя прочитать фамилию ЯНГ, набранное таким же жирным шрифтом, как и у моей семьи.
Внутри меня зародилась тревога, заставившая меня почувствовать слабость, потому что мне не следовало приходить сюда. Я хотел убежать, спрятаться, сбросить кожу, как рептилия, и скрыться от свидетельств худшего дня в моей жизни.
Потому что моим худшим днем был ее последний день.
— Она была хорошим другом, — сказал Даррен, возлагая цветы на могилу Кивы. — Она была хорошим человеком во всех отношениях, и точка.
— Да.
— Ты не согласен?
Я на мгновение запаниковал, когда Даррен узнал о моем бронировании. — Я этого не говорил.
— Дело не в том, что ты сказал, — ответил он. — Дело в том, чего ты не сказал.
На мгновение я затаил дыхание и задался вопросом, знал ли он. Но когда он сказал: — То, как она умерла, причинило боль людям, которых она любила, но в тот момент она не видела выхода из-за своей боли.
— Так ты ей веришь? — Я провел языком по нижней губе, нервничая. — Ты веришь, что он сделал это с ней?
— Я верю, что что-то произошло, — осторожно ответил он. — И я верю, что он несет за это ответственность.
— Ты справился с этим, когда это случилось с тобой, — выпалил я, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. — Если бы ты мог вернуться в прошлое и перед тобой стояла Кива, что бы ты сказал? Какой совет ты бы ей дал?
— Если бы Кива была здесь, я бы сказал ей, что то, что с ней случилось, не определяет ее. — Даррен посмотрел мне прямо в глаза, когда сказал: — Это определяет его. Он монстр в этой истории. Позор на его пороге. — Он протянул руку и погладил подбородок, прежде чем сказать: — И я бы сказал ей, что никогда не поздно открыться. — Его глаза горели искренностью. — Никогда.
— Он не получил бы тюремного срока, даже если бы она осталась и подала на него в суд, — услышал я свой шепот. — Все ему поверили.
— Я ему не поверил.
— Нет?
— Нет, — ответил Даррен, засовывая руки в карманы пальто. — И по личному опыту я могу честно сказать, что жить с такой тайной, разъедающей твою душу, гораздо хуже, чем раскрывать ее и заставлять людей тебе не верить. — Он тяжело вздохнул, прежде чем добавить: — Нужные люди выслушают и поверят.
— Сейчас я его возраста, Даррен, — выдавил я. — Мне почти столько же лет, сколько было ему, когда он сделал это с ней, и я несу ответственность за свои действия. Я знаю разницу между правильным и неправильным, и я бы никогда ни с кем так не поступил, так какого хрена он стал бы?
— Потому что он злой, Гибс, — мягко сказал он. — Некоторые люди просто злые.
— То, что случилось с тобой в том доме, — выдавил я. — Ты думаешь, это как-то связано с тем, что ты оказался…
— Тебя нельзя превратить в гея или решить стать геем, Гибси. Ты рожден геем, — оборвал меня Даррен, явно обладая экстрасенсорными способностями читать мои мысли. — Изнасилование другим мужчиной не было решающим фактором в моих сексуальных предпочтениях и не имело никакого влияния на мою сексуальную ориентацию, потому что я родился таким.
— О.
— Но это может заставить тебя физически отшатнуться и отстраниться от интимных ситуаций с партнером.
— Даже женщины?
— Травма не различает полов, — спокойно объяснил он. — Это инстинктивно.
— Что-то вроде того, что у тебя на уме?
— Совершенно верно, — согласился он. — Это способ твоего подсознания предупреждать твое тело об опасности, даже когда ты, возможно, ни в какой опасности не находишься.
— Хорошо. — Я медленно кивнул, впитывая каждое слово, которое он мне говорил. — Приятно знать.
— Могу я дать тебе свой номер телефона?
Я непонимающе уставился на него. — Парень, я польщен, но мне нравятся киски.
Даррен ухмыльнулся. — Просто запиши мой номер, — сказал он, доставая визитную карточку из кармана пальто. — Позвони по этому номеру, когда будешь готов.
— Подожди! — Я крикнул ему вслед, но он уже уходил. — Когда я буду готов к чему?
Он не ответил.
КАК ТЫ МОГ?
Клэр
— Прекрати это, Херувим. — Горько плача в подушку, я пыталась игнорировать лапу, которая теребила мои волосы. — Пожалуйста, я пытаюсь здесь спокойно погрязнуть. — Нет. Она была безжалостна в своей погоне за моими кудряшками. — Твоя писклявая мышка на полу. — Я икнула и всхлипнула. — Иди поиграй с этим вместо моих волос.
Херувим не пошла играть со своей писклявой мышкой, но она спрыгнула с моей кровати, когда дверь моей спальни распахнулась. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — заявил Джерард нервным тоном, входя в мою комнату с конвертом в руке. — Вообще-то, мне нужно тебе кое-что показать…
— Не беспокойся, — выдавила я, уткнувшись лицом обратно в подушку. — Я уже слышала и видела.
— Что?
Я не могла этого вынести.
Честно говоря, я бы не смогла.
Рыдание вырвалось из моего горла.
— Клэр?
За ним следует еще один, а потом еще.
— Иисус, ты плачешь?
Мое сердце снова разлетелось на миллион осколков, когда он сел на мою кровать и убрал волосы с моего лица.
— Детка, что случилось?
— Как ты мог, Джерард! — Я задыхалась, рыдая так сильно, что моя грудь яростно вздымалась. — Как т-ты мог?