— Гибс! — Фели плакал?
— Джерард! — Мое ходячее сердцебиение.
— Может, все просто выйдут на несколько минут? — услышала я команду моего лучшего друга, прогоняющего все голоса прочь. — У нас с Гибсом сейчас небольшой перерыв, и нам не нужно, чтобы вы, кучка истекающих кровью младенцев, рыдали по всему дому, не так ли, Гибс?
— Да. — Оцепенев, я прислонился щекой к его плечу и позволил ему обнять меня. — Никаких плачущих младенцев.
— Ему нужно позаботиться о руке, Джонни, и Стражи порядка уже в пути.
— И это прекрасно, и он позаботится об этом, — ответил Джонни умоляющим тоном, опуская нас обоих на пол. — Просто дай ему минуту.
— Они знают, не так ли? — Прошептал я, прислонившись к нему. — Все знают.
Его руки крепче обняли меня, и он притянул меня ближе. — С тобой все будет в порядке.
— Все то, что он делал с моим телом. — Чувствуя себя безжизненным, я тупо смотрел вперед, слезы текли по моим щекам. — Я ничего этого не хотел, Джонни.
— Я знаю, что ты этого не делал, Гибс … — Он подавил крик боли и продолжил раскачивать меня взад-вперед. — Я верю тебе.
— Я не хочу, чтобы она знала.
— Клэр?
Я кивнул, чувствуя себя опустошенным. — Теперь она не сможет полюбить меня.
— Она уже любит тебя, — выдавил он. — Мы все тебя любим. — Всхлипнув, он притянул меня ближе и поцеловал в макушку. — Ты лучший друг, который у меня когда-либо был, и я люблю тебя до мозга костей, ты, сумасшедший придурок. — Он подавил болезненный смешок. — И если ты думаешь, что это заставит меня отвлечься, то у тебя будет еще кое-что, ублюдок, потому что я никогда тебя не оставлю. Ты меня слышишь? Потому что ты мой Гибс.
— И ты мой Кав.
— Это верно. — Теперь он сильно плакал, и я, думаю, я тоже, но я чувствовал себя с ним в такой безопасности, что не сопротивлялась звукам, которые лились из меня. Вместо этого, впервые с тех пор, как умер мой отец, я выплеснул все это наружу.
ПОСЛЕДСТВИЯ
Клэр
На следующий день я сидела на тропинке на своей стороне дороги и наблюдала, как Сайв Аллен ввел в дом еще одного Стража порядка.
Охранники, с которыми я разговаривала прошлой ночью, были в форме, но этот был не в форме, что навело меня на мысль, что он может быть детективом по этому делу. Я не могла быть уверена, потому что мне не разрешали переходить улицу, не говоря уже о том, чтобы спрашивать.
— Это детектив-инспектор. — Передавая мне кружку горячего шоколада, Шэннон присоединилась ко мне на тропинке со своей кружкой. — Я встретила его однажды, когда он работал над делом моей семьи. — Она подула в свою кружку, прежде чем сделать глоток. — Он один из немногих, кто мне действительно понравился.
Оцепенев, я сосредоточила свое внимание на окне спальни, которое смотрело прямо в мое. Шторы, которые были задернуты со вчерашнего вечера, наконец начали шевелиться.
Когда шторы были отдернуты и окно его спальни открылось наружу, надежда быстро наполнила мое сердце.
Он проснулся?
Он что-то говорил?
Затем в окне появился Джонни, явно виновник того, что открыл его, и я почувствовала, как моя надежда иссякла и умерла в моей груди. Его внимание сосредоточилось на нас, и он незаметно подмигнул мне, прежде чем исчезнуть из виду.
— Я должна быть с ним, — хрипло заявила я.
— Я знаю, что это так кажется, но тебе было бы неприятно слышать вопросы, которые ему задают детективы. — Возясь с одеялом, накинутым на мои плечи, Шэннон убрала волосы с моего лица и завязала их в свободный пучок. — И для него было бы нехорошо узнать, что вы их слышали.
— Но Джонни останется, — сказала я прерывисто. — Я тоже его лучший друг.
Я слишком хорошо помнила, что Джерард сказал мне прошлой ночью, и как он положил конец нашим отношениям и дружбе, но для меня это не закончилось. Для меня это никогда не закончится. Потому что мы были частью друг друга.
— Да, и я знаю, что тебе нелегко, когда ты так сильно хочешь быть рядом с ним. — Шэннон обняла меня за плечи и печально вздохнула. — Но Джонни – единственный, кого Гибси хочет видеть прямо сейчас, и мы должны уважать его желания.
— Я люблю его, Шэн. — Не утруждая себя тем, чтобы сморгнуть слезы с глаз, я повернулась, чтобы посмотреть на нее. — Мне нужно, чтобы с ним все было в порядке. — Он был мне нужен, и точка.
Она понимающе кивнула.
— Я сожалею о том, как это вышло, но я не сожалею о том, что это вышло, — призналась я, прикусив губу. — Это делает меня плохим человеком?
— Нет, это делает тебя сильным человеком, Клэр.
— Я просто хочу, чтобы он открылся мне.
— Терпение, — мягко сказала Шэннон. — Тебе нужно дать ему время. Требуется много времени, чтобы дойти до этого момента, Клэр. Не для всех это так просто. В его прошлом есть травма, и прямо сейчас он живет в ней. Но он найдет свой путь к тебе.
— Как ты нашла свой путь к Джонни?
— Да, — ответила она, кивнув. — Но это произошло не в одночасье, и я так благодарна, что у него была способность быть терпеливым со мной. Чтобы показать мне, что любовь может быть доброй и терпеливой, и всего того, чего я никогда раньше не испытывала. — Дрожа, она добавила: — Потому что я так отчаянно пыталась удержать его тогда.
— Почему?
— Потому что я не хотела, чтобы он увидел во мне уродство, повернулся и убежал.
— Ты ни дня в своей жизни не была уродливой, — сказала я ей. — Ни внутри, ни снаружи.
— Я ценю, что ты это говоришь, Клэр, но именно так я себя и чувствовала. — Я действительно не могла забыть свое … ну, свое прошлое. На это ушло много времени, уговоры и нежное убеждение. Сломленные люди не проявляют одинаковых черт характера. Посмотри на меня и Джоуи. Мы не смогли бы больше отличаться в нашем подходе к жизни, даже если бы попытались. Посмотри на Олли и Шона. Черт возьми, посмотри на Тадхга. Мы все жили в одном доме и смотрим на жизнь с совершенно разных точек зрения.
— Я не хочу быть терпеливой, — призналась я. — Все, чего я хочу, это ворваться в эту дверь и починить ее для него. Чтобы все стало лучше.
— Ты не можешь, — ответила она тоном, пронизанным сочувствием и пониманием. — Ты не можешь исправить его или сделать лучше. Он должен сделать это сам.
— Но мне так больно видеть, как ему больно.
— Я знаю, — согласилась она, протягивая руку, чтобы сжать мою. — Это беспомощность, которая ранит больше всего, верно?
— Правильно.
— Ты можешь помочь ему, если останешься, — сказала Ифа, присоединяясь к нам на тропинке со своим маленьким сыном на руках.
Я в замешательстве покачала головой. — Останусь?
— И держалась за это, — мудро подтвердила она. — И поверить, что мальчик под сломом сможет найти выход из тьмы. Это нелегко. Это чертовски больно, и временами тебе захочется убежать куда глаза глядят. И он оттолкнет тебя до такой степени, что ты усомнишься в собственном здравомыслии. Но именно твоя способность любить его, несмотря на это, будет иметь значение. Потому что, в конце концов, это все, что мы можем сделать, детка. — Она тяжело вздохнула. — Любим этих мальчиков всем сердцем, надеемся и молимся, чтобы они снова взяли себя в руки и показали нам, что они стоят этой боли. За них стоит побороться.