— Дай угадаю, — простонала я. — Это сообщение от Джонни, в котором он желает своей маленькой реке счастливого Нового года с кучей нежных поцелуев.
— На самом деле, это Джонни.
— Черт возьми, Херувимчик, — захныкала я. — Никогда не покидай меня.
— Клэр?
— Хм?
— До полуночи осталось три минуты. Как ты думаешь, мы сможем увидеть фейерверк в городе с твоей дороги?
— Вероятно.
— О, хорошо. — Сунув телефон в передний карман халата, Шэннон вскочила с несколько излишней бодростью, учитывая мой экзистенциальный кризис, который был в самом разгаре. — Давай выйдем на улицу и посмотрим.
— Зачем беспокоиться? — Я застонала. — Мы можем просто посмотреть по телевизору.
— Вставай, — со смехом приказала Шэннон, наклоняясь, чтобы схватить меня за руку. — Ты не будешь встречать новый год под рождественской елкой со своими кошками, — добавила она, поднимая меня на ноги. — Мы выйдем на улицу, чтобы отпразновать как следует.
— Отлично, — фыркнула я, натягивая капюшон с единорогом. — Но я даже не собираюсь быть веселой. — Надувшись, я позволила ей вытолкать меня из дома. — И я также оставляю за собой право … — Мои слова оборвались, когда я вышла из дома и посмотрела на парня, стоящего на другой стороне дороги в комбинезоне с кенгуру. — Джерард?
— Медвежонок-Клэр.
— С Новым годом, подружка, — усмехнулась Шэннон мне на ухо. — Люблю тебя. — Она поцеловала меня в щеку, прежде чем перебежать дорогу к другому парню. — Привет, Джонни.
— Привет, Шэннон, — ответил он, легко поймав ее, когда она бросилась в его объятия. — С Новым годом, детка.
В тот момент, когда наши взгляды встретились, воздух наполнился звуком взрывающегося фейерверка. Мгновение спустя ночное небо взорвалось разноцветными брызгами мерцающих огней.
— Джерард? — У меня перехватило дыхание, и мне пришлось слегка стукнуть в грудь, чтобы сердце успокоилось, потому что, когда он поднял руку и помахал мне, оно остановилось.
А потом он переходил дорогу, направляясь ко мне сильными, целеустремленными шагами.
К сожалению для меня, ген «способности оставаться хладнокровным» явно обошел меня стороной, и все советы, уловки и уроки соблазнения, которые дала мне Ифа, улетучились.
Помахав ему в ответ, как сумасшедшая кошатница, я чуть не сломала шею, когда спешила к нему, споткнувшись о свои меховые тапочки, а затем поскользнувшись на особенно обледенелом участке подъездной дорожки.
— Господи, — усмехнулся Джерард, обнимая меня за спину и оттаскивая в безопасное место, прежде чем я успела упасть на задницу. — Эти тапочки – несчастный случай, который только и ждет, чтобы произойти. — Поставив меня обратно на ноги, он осмотрел их с озорным блеском в глазах. — Я люблю их.
— Ты не должен был говорить моим тапочкам, что любишь их, Джерард, — пожаловалась я, сжимая в кулаке перед его комбинезона. — Ты должен был сказать мне.
— Правда? — Он склонил голову набок. — Я думал, это уже само собой разумеющееся.
Мое сердце забилось быстрее, и я покачала головой. — Я, ах, я не… Я имею в виду, я не была слишком уверена, что ты все еще любишь.
— Любовь – это не кран, Клэр, — сказал он, сокращая расстояние между нами. Волна эмоций захлестнула меня, угрожая поглотить до потери сознания. — Так просто не выключается.
— Да, — согласилась я с тяжелым вздохом. — Да, это не так.
— Итак. — Сделав безопасный шаг назад, он засунул руки в свою сумку с кенгуру и пожал плечами. — Хочешь поговорить?
Да, мне хотелось кричать во всю глотку, но страх прогнать его заставил меня подавить волнение и вместо этого робко кивнуть ему.
Поскользнувшись на подъездной дорожке, я пошла в ногу с ним, когда мы двинулись знакомым маршрутом к домику на дереве. Это было путешествие, в которое мы отправлялись тысячи раз, но на этот раз на нас навалился тяжелый груз. Как будто надвигающаяся взрослая жизнь, печаль и надежда сплелись в одно сложное утяжеляющее одеяло.
— Осторожно, — я не смогла удержаться от крика, когда первой взобралась наверх, а затем увидела, как Джерард чудом избежал луча, который чуть не убил его секирой во время нашего последнего предприятия. — На этот раз папы нет дома, чтобы спасти тебя.
— Забавно, — задумчиво произнес он, осторожно обходя балку, прежде чем сесть на пол домика на дереве напротив меня. — Он действительно ушел в этом году?
— Ага. — Я кивнула, повторяя его действия, сев напротив него, скрестив ноги. — Он пригласил маму поужинать и выпить.
— Иисус. — Потирая челюсть, он бесцельно огляделся. — Это впервые.
— Первая новогодняя ночь после аварии, — согласилась я.
— Хм.
Не в силах ничего с собой поделать, я позволяю своему взгляду блуждать по Джерарду, впитывая его, все время сопротивляясь желанию броситься в его объятия. Для этого между нами было слишком много невысказанных слов. Сначала нужно было поговорить.
— Итак, ах …— Ухватившись за свободную нить, Джерард снова огляделся вокруг, прежде чем, наконец, сосредоточить свое внимание на мне. — Давай просто покончим с этим, а?
— Хорошо. — Кивнув в знак согласия, я резко втянула воздух. — Но прежде всего, могу я просто сказать, что мне очень жаль за то, как все вышло, Джерард.
— Как это вышло, — медленно повторил он. — Не хочешь ли ты сказать, что сожалеешь о том, что это вообще вышло?
— Нет, я имею в виду, что сожалею о том, как все вышло, — подтвердила я, укрепляя свою решимость. — Я не могу сожалеть о том, что вступилась за тебя, Джерард. Я не буду.
— Это было не твое письмо, чтобы его читать, Клэр.
— Нет, это не так, — неуверенно согласилась я. — Но это также не было твоим бременем, которое ты мог нести в одиночку, Джерард.
Он долго смотрел на меня, прежде чем его плечи обреченно опустились. — У меня все было хорошо. — Он опустил голову, когда заговорил. — У меня все было просто отлично, Клэр.
— Нет. — Я покачал головой. — Нет, не было.
— Как ты можешь так говорить? — требовательно спросил он жестким тоном.
— Потому что я знаю тебя лучше, чем саму себя, — возразила я, не желая отступать в такой колоссальный момент. — Мне только жаль, что я не увидела знаков раньше.
— Знаки, — пробормотал он себе под нос.
— Да, Джерард, знаки, — отрезала я настойчивым тоном. — Мы все тебя здесь подвели. Все до единого, и за это я чертовски сожалею. Я должна была увидеть признаки. Я должна была быть той, к кому ты мог бы прийти, но я не была, и я никогда не прощу себя за это.
— Клэр, пожалуйста. — Он застонал, как от физической боли. — Мы можем не делать этого?
— Мы должны, — настаивала я, слыша разбитое сердце в собственном голосе. — Джерард, мы должны поговорить об этом. Мы должны.
— Я никогда не причинял тебе боли, — выдавил он, его глаза вспыхнули эмоциями, когда он встретился с моими. — Я никогда никому не причинял боли. Я был хорошим человеком, делал хорошие вещи, соблюдал приличия, и мне не нужно было, чтобы весь гребаный мир знал, какой я слабак!
— Ты думаешь, что ты слабый? — У меня отвисла челюсть. — Джерард, ты самый сильный человек, которого я когда-либо знала.