Отказавшись поддаться искушению, развернувшись на каблуках и помчавшись обратно к девушке, которая обладала врожденной способностью делать для меня то, чего я никогда не смог бы сделать для себя, я перешел дорогу к своему дому.
Возьми себя в руки, ты, большой придурок.
Звук голоса моей матери был первым, что приветствовало меня, когда я переступил порог, за ним быстро последовал звук скрипучей двери моего отчима, когда он позвал: — Гибс, это ты, сынок?
— Я не твой сын, придурок, — одними губами произнес я, оживленно тыча двумя пальцами в кухонную дверь, прежде чем совладать со своими эмоциями и взять себя в руки.
— Единственный и неповторимый, — сказал я, заставляя себя говорить беззаботно, в то время как намеренно игнорировала то, как они держались за руки за столом.
Держатся за руки?
В их возрасте.
Гадость.
— Предполагается, что ты должен быть наказан, — сообщил мне отчим. — Или ты забыл об очень дорогой работе по благоустройству, которой ты стоил мне в прошлом месяце у миссис Кингстон?
— Неа. — Я усмехнулся при воспоминании. — Я помню.
— Господи, Гибс. — Кит прищурился. — Ты мог бы по крайней мере притвориться, что тебе плохо из-за этого.
— Я мог бы, — согласился я, все еще ухмыляясь. — Но я не лжец.
— Тебе нужно что-то с ним сделать, — сказал он моей матери с отвращением. — Марк никогда не доставлял нам таких хлопот.
— Я сделала, — настаивала мама. — Я наказала его. Он не видел своих друзей три недели.
— За исключением того, что у него есть, — возразил Кит. — Учитывая, что он бредет домой в семь часов утра после того, как провел ночь у соседей, как блудливый кот.
— Ты все об этом знаешь, не так ли, Кит? — Я выпалил в ответ, не в силах остановиться. — Шастаешь по чужим домам?
— Прекратите это, вы двое, — рявкнула мама, переключая свое внимание на меня. — Твой отец прав…
— Он не мой отец.
— Такое поведение должно прекратиться, — настаивала она. — То, что ты сделал с оборудованием Кита, было полностью неисправно. Ты должен быть наказан, а ты сбегал по ночам.
— Я никуда не крадусь, — возразил я. — Я хожу во сне.
— И я потворствовала твоим ночным прогулкам, потому что, ну, мы оба понимаем, что такое ночные кошмары, — продолжила она, не сбиваясь с ритма. — Но на следующей неделе снова начинаются занятия в школе. Это серьезное время в твоей жизни, шестой курс важен, и мы оба чувствуем, что тебе давно пора собраться с силами… — Ее голос затих, когда она окинула меня взглядом. — Во имя Иисуса, что на тебе надето, Джерард Гибсон?
В замешательстве я оглядел себя, а затем ухмыльнулся, заметив шелковый розовый халат с кисточками-помпонами. — Тебе нравится? — Ухмыляясь, я бесцельно крутил кисточку. — Это мой новый образ, мам.
— Почему, Джерард?
— Почему бы и нет?
— О, Господи, Кит. — Мама уронила голову на руки и застонала. — Займись этим, хорошо?
— Не поощеряй, — вмешался кайфоломщик Кит, сжимая руку моей матери. — Он всегда будет продолжать делать это.
— О, да, Кит, — выпалил я в ответ, не в силах сохранять легкомысленный тон, когда обращался к нему. — Проникнись этим. Я умоляю тебя.
Покачав головой, мой отчим встал и направился за чайником. — Твоя мама права, Гибс. Тебе нужно начать относиться к жизни более серьезно.
И тебе нужно совершить долгую прогулку с невысокого обрыва, придурок. — Это правда?
— И убери эти украшения из своих сосков, — причитала мама. — Опасно играть в регби с пирсингом на теле.
— Тогда тебе лучше не проверять мой член, — пробормотал я себе под нос, направляясь прямиком к холодильнику.
— Что это было, бубба?
— Я сказал, что никогда не надеваю украшения, когда у меня тренировка, — пояснил я. И, уточняя, я имел в виду, что мне удалось избежать потери прав на машину. — Я следую правилам, мам. Не нужно беспокоиться обо мне.
— Ты перестал принимать лекарства? — В ее глазах появилось беспокойство. — Потому что я заметила, что этим летом ты гораздо чаще ходишь во сне.
— Неа, — ответил я с дерьмовой ухмылкой. — Все еще принимаю таблетку раз в день, чтобы не слышать голоса.
— О, Джерард, ты же знаешь, что это не то, за что ты должен это принимать.
— С каким Джерардом ты разговариваешь?
— Прекрати это! — Кит огрызнулся, выглядя взволнованным. — Ты знаешь, что подобные разговоры беспокоят твою мать.
— Виноват, — ответил я, а затем выплеснул содержимое банки из-под взбитых сливок себе в рот. — Я буду…хорошим…Джерардом.
— Разве ты не должен быть в пекарне? — Настаивал Кит. — Ты также работаешь по субботам, не так ли? Или ты решил добавить в резюме пропуск с работы? Потому что я должен сказать тебе, парень, что это чертовски интересное чтение для потенциальных приемных комиссий колледжей. Ненадежная трудовая этика, невразумительное академическое портфолио, не говоря уже о твоем полном пренебрежении правилами.
— Господи, я настоящая находка, не так ли? — Я поддразнил его сарказмом. — Они будут выстраиваться в очередь за мной.
— У него выходной, — объяснила мне мама, и это вывело меня из себя на совершенно новом уровне, потому что мне не нужно было нихрена объяснять этому человеку. — Сегодня у него увольнение, помнишь?
— Он еще не закончил расплачиваться за технику, которую повредил.
— Я уже заплатил за это, Кит.
— Я не помню, чтобы соглашался с тем, что он не наказан, Сайв.
— Я не помню, чтобы твое имя было в моем свидетельстве о рождении.
— Джерард!
— С каких это пор у него выходные по субботам?
— Поскольку это мои последние выходные перед возобновлением занятий в школе, и у меня планы с друзьями, — огрызнулся я. Мудак.
— Что за тон?
— Тона нет.
— У тебя определенно есть тон.
— Как бы вы оба отнеслись, если бы я записала вас на семейный сеанс с Энн? — Вмешалась мама, прежде чем мог начаться полномасштабный спор. Мудрая женщина. Она хорошо нас знала.
— Мне не нужен еще один сеанс с Энн, — ответил я между глотками сливок. Ни с ним, ни сам. — Я видел ее на прошлой неделе.
Старая добрая Энн. Я встречался с ней в третью пятницу каждого месяца с тех пор, как мне исполнилось семь лет.
Мама считала себя чудотворцем и причиной того, что я пережил смерть отца и сестры без психического срыва.
Это не так.
Я был просто охуенно хорош в переосмыслении себя. Если не считать нависшего над моей головой ярлыка гиперактивного дислексика, у меня все шло чертовски хорошо.
Схватив бутылочку с таблетками, стоявшую на холодильнике, я отвинтил крышку и закинула в рот таблетку риталина. — Теперь довольна?
— Просто ты в последнее время кажешься таким обеспокоенным, любимый.
— Не знаю, что тебе сказать, мама. Я всегда беспокойный. — Пожав плечами, я добавил: — Я увижусь с Энн в следующем месяце, как и договаривались, и ни минутой раньше.
— Мы не хотим видеть, как ты на взводе.