Мы.
Я закатил глаза. — Когда это я был на взводе?
— Ты делаешь много вещей, о которых нам не рассказываешь.
Нам. — Я не на взводе.
— Иногда я задаюсь вопросом, было бы лучше, если бы ты это было так.
— Что?
— Гнев, Джерард, — настаивала она. — Злиться – это нормально, милый.
— С чего бы мне злиться?
— Может быть, потому, что шестой курс почти начался, а твоего отца здесь нет, чтобы проводить тебя.
Вся радость в моем сердце испарилась. — Не делай этого.
— Злиться на мир – это нормально.
— Я не злюсь на мир, — поспешил я опровергнуть. Я злюсь на него.
— Кстати, о шестом курсе. В прошлом году ты завалил три своих предмета, сынок, — вмешался Кит. Ни на что не годный ублюдок. — Нам нужно составить план на предстоящий учебный год, если мы хотим, чтобы ты поступил в университет.
Может быть, я встану на место моего старого доброго отчима и пересплю с женой богатого человека? Потому что, похоже, для тебя это чертовски хорошо обернулось. — Я разберусь с этим.
— Тебе нужны репетиторы? — Спросила мама. — Потому что, если ты хочешь, Кит может позвонить мистеру Туоми и договориться об этом. Они с ним хорошие друзья…
— Мне не нужно, чтобы Кит что-либо делал для меня, — выпалил я, чувствуя, как маска сползает, когда волна ярости захлестнула мое тело. — У меня все под контролем, — заставил я себя добавить. — Я в порядке, мам.
— Что ж, надеюсь, Марк сможет приехать домой из Индии на Рождество в этом году, — поспешила добавить она, заставив дорогого отчима выпятить грудь от гордости. Ах да, идеальный роман. Не облажавшийся сын. — Я уверена, он мог бы помочь тебе со школьными заданиями на рождественских каникулах. Мы могли бы составить для него что – то вроде расписания, чтобы он обучал тебя…
— Я сказал, что у меня все в порядке! — Рявкнул я, захлопывая дверцу холодильника и направляясь к двери. — Все в порядке. Я в порядке. Мне не нужны никакие одолжения от твоего мужа, и я чертовски уверен, что мне не нужны никакие гребаные ухищрения от его сына!
— Джерард! — Мама ахнула. — Прости меня. Не уходи.
Слишком поздно.
Я уже бежал к лестнице.
— Давай, сынок, — крикнул Кит мне вслед. — После всех этих лет мы можем вести цивилизованный разговор, не так ли?
— Нет, — прорычал я через плечо. — И я не твой сын.
— Гибси?
Тук. Тук. Тук.
— Этот дом – дом для всех нас.
Тук. Тук. Тук.
— Неужели мы не можем просто попытаться поладить?
Тук. Тук. Тук.
— Ради меня, бубба, пожалуйста!
— С меня хватит, мам! — Крикнул я через плечо, едва избежав Брайана на лестничной площадке, когда спешил в свою комнату. — Разговор окончен.
Чувствуя, что мое настроение становится все мрачнее с каждым шагом, я выдохнул и пожал руки.
— Успокойся, блядь, — приказал я себе, когда мое сердцебиение взлетело до новых высот. — Просто дыши, придурок.
Собрав в кулак всю силу воли, которая у меня была, я заставил себя не сорвать дверь своей спальни с петель, когда добрался до нее.
Этот дом не принадлежал Киту.
Даже не маме.
Пекарня тоже.
Имя Гибсон стояло на всех финансовых активах, которыми владела моя мать, а не Аллен.
Это был дом моего отца.
Кровать, на которой он спал каждую ночь, принадлежала моему отцу, как и женщина, которая спала рядом с ним каждую ночь в течение последних десяти лет.
Вот и вся настоящая любовь.
Мама и папа были вместе с двенадцати лет, и вот их конечный результат: мама трахалась с придурком, закладывающим новый внутренний дворик в нашем саду, в то время как папа надрывался, чтобы заплатить за этот внутренний дворик и дать ей все остальное, что она хотела.
Чертовски типично.
Я любил свою маму всем сердцем, действительно любил, но от того факта, что она жила с этим мужчиной в доме, за который заплатил мой отец, меня выворачивало наизнанку.
Воспоминание о том, что папе приходилось забирать нас по выходным и ждать у входной двери, за которую он платил, пока Кит согревал его постель, заставило горечь внутри меня разрастаться.
Я терпел их отношения, потому что разве у меня был другой выбор?
Я был вежливым и обходительным, когда мог, но именно здесь я подвел черту.
Я не хотел иметь что-либо с этим мужчиной.
На самом деле, я хотел иметь как можно меньше общего с ним и со всеми, кто с ним связан.
Горький привкус у меня во рту только усилился из-за того, что она позволила сыну своего мужа использовать спальню моей покойной сестры как свою собственную.
В моих глазах мужчина, женившийся на моей матери, олицетворял начало конца для моей семьи.
Для моего отца.
Для моей сестры.
Для меня.
Черт возьми, я не любил зацикливаться на прошлом. Это было позади по какой-то причине. Теперь я был в порядке. У меня была хорошая жизнь, с хорошими друзьями. Все было хорошо, черт возьми, и я отказывался думать иначе. Я не позволил своему разуму испортить мне настроение.
Я мог справиться с Китом, горем и гневом. Я мог справиться с плохими днями. Действительно, мог. Но сон – или его отсутствие – был для меня настоящей проблемой.
Было трудно функционировать из-за недостатка сна и ночных кошмаров. Господи Иисусе, кошмары были невыносимыми. Это так чертовски разозлило меня, что мое подсознание отказалось двигаться дальше от того, что я отложил в сторону много лет назад. Мне не нужны были напоминания обо всех ужасах моего детства.
Об образе моей сестры, исчезающей под поверхностью, или о прикосновении руки моего отца, или о выражении страха в его глазах, или о том, как его …
— Черт! — Рявкнул я, вскакивая со своего насеста и заходив по комнате. Не круто. Нихуя не круто, придурок!
Обрывки голосов и воспоминаний, отдающиеся эхом, бомбардировали мой разум, вызывая сенсорную перегрузку.
В такие утра, как это, все было спусковым крючком, приводившим меня в возбужденное состояние необходимости двигаться. Беспокойство билось в моих венах, как барабан, подталкивая меня двигаться, смеяться, бегать и делать все, что в моих силах, чтобы избавиться от этого чувства. Оттолкнуть его.
Потому что это было слишком трудно запомнить.
Я был, как однажды назвала меня моя мать, «утомительный». Это означает, что со мной было утомительно обращаться, и это отталкивало людей.
Но не Медвежонок-Клэр.
Она никогда не уходила. Казалось, что у нее всегда был уровень энергии, уравновешивающий мой. Наши личности дополняли друг друга, и когда я был маленьким, я привык верить, что святой Бог послал ее на землю только для меня. Потому что она была единственным человеком, которого я, казалось, не отпугнул. Черт возьми, даже Хью и Фели устали от меня. Но только не она.
Думаю, именно поэтому она всегда была такой идеальной для меня. Я был шумным, а она – несдержаной. Мы сочетались, как бекон с капустой. Это просто сработало. Казалось, она никогда не уставала от меня, чего я не мог сказать ни о ком другом в своей жизни.