Что касается Бетани? Я старался вообще не думать о ней. Боль была слишком сильной. Когда я позволил ей проникнуть в мой разум, когда я вызвал воспоминания о моей прекрасной младшей сестре, которые прокручивались в моей голове, как в каком-то черно-белом фильме пятидесятых, последовавшее за этим чувство вины парализовало меня в постели на несколько дней.
Если бы у меня было хоть одно желание в жизни, это было бы вернуться в прошлое. Иметь возможность изменить ход того дня. Вернуться и наотрез отказаться садиться на эту гребаную лодку. Выбросить этот чертов лазер «lucky dip»
Изменить прошлое, чтобы я мог исправить настоящее и сделать будущее достойным воспоминаний.
Поскольку Бог не исполнял желания, а в моем распоряжении не было волшебной лампы или голубого джинна, я сделал следующую лучшую вещь и заставил себя забыть.
Чтобы ничего из этого не помнить.
Не то, что произошло на лодке в тот день.
Не то, что произошло потом.
Ничего подобного.
Я направил каждую каплю энергии, которая у меня была, на стирание своих воспоминаний.
Если я не мог изменить прошлое, то, по крайней мере, мог заставить себя забыть его.
— Джерард! — Затем раздался знакомый голос Клэр, вырывающий меня из моих мыслей и с треском возвращающий в настоящее. — Подожди!
Ее голос пронзил мои чувства, как разрывной мяч, заставляя ядовитый туман моего прошлого, который наступал мне на пятки, неохотно отступить.
Я не повернулся, чтобы поприветствовать ее, но и не уехал прочь.
Я не мог.
Вместо этого я наслаждался ее присутствием, подобно яркому лучу солнца, прогоняющему тьму.
— Это неправда, — затаив дыхание, объявила она, забравшись на пассажирское сиденье несколько мгновений спустя. — Что там сказала Лиз? — Сделав несколько глубоких вдохов, она повернулась боком ко мне лицом. — Ни одно слово из этого не правда.
Да, это так.
— Это не имеет значения, — начал было я, но она быстро оборвала меня.
— Это имеет значение. — Ее глаза блестели, щеки раскраснелись от напряжения, которое потребовалось, чтобы пробежать через весь город от кафе. — Это важно, потому что важен ты, и я знаю, что тебе нравится время от времени зацикливаться на своих мыслях, но пообещай мне, что ты поверишь мне, когда я скажу тебе, что она там несла чушь.
— То, что говорит Лиззи, не причиняет мне боли.
— Ну, ты сильнее меня, потому что это причиняет мне боль.
— Все хорошо, Медвежонок-Клэр, — ответил я, заставляя себя улыбнуться, в то время как внутренне боролся со своими эмоциями. — Я в порядке. — Облизнув губы, я потянулся к ключу в замке зажигания, но моя рука слишком сильно дрожала, чтобы действовать. — Это ах…— Прерывисто выдохнув, я сжал руку в кулак, чтобы унять дрожь, прежде чем попробовать снова. — Все хорошо. — На этот раз, когда я повернул ключ в замке зажигания, двигатель с ревом ожил. — Я в порядке.
— Джерард. — Ее тон был мягким, слишком чертовски мягким, чтобы с ним можно было справиться в этот момент, и когда она накрыла мою руку, лежавшую на рычаге переключения передач, я чуть не сорвался. — Это нормально – не быть в порядке.
— Ну, я в порядке, — повторил я, сосредоточив свое внимание на дороге впереди, когда мы влились в шумную дневную пробку. — Со мной всегда все в порядке.
— Я знаю, Джерард, — грустно ответила она, переплетая наши пальцы. — Я знаю.
Черт возьми, я не заслуживал ее дружбы. Она знала, что я задумал. Она была там в тот день, прямо на лодке, наблюдая, как мой мир рушится вокруг меня. Она знала так же хорошо, как и все остальные на той лодке, что я несу ответственность, и она все еще держала меня за руку.
— Знаешь, чего, по-моему, требует этот день? — Спросила Клэр, наконец нарушив тишину, когда мы подъехали к моему дому некоторое время спустя.
— Я не знаю, Медвежонок-Клэр, — я побаловал ее ответом. — Чего требует сегодняшний день?
— Диван, одеяло, большая миска попкорна, — она сделала паузу, чтобы улыбнуться мне, — и повторный просмотр «Johnny and Baby».
— О, нет, нет, нет, — выпалил я в ответ, покачав головой. — Не надо.
— О да. — Ее улыбка стала шире, и она нетерпеливо кивнула. — Надо.
— Нет, не надо. — Я так же решительно покачал головой. — Мой мозг не выдержит еще одного повтора «Грязных танцев». Он взорвется.
— О, не драматизируй, — засмеялась она, хлопнув меня по руке. — Мы смотрели его всего пару раз.
— Клэр, — прорычал я, не в силах скрыть возмущение в своем голосе, потому что ее одержимость Джонни Каслом была очень похожа на ее одержимость Джонни Деппом: чертовски нездоровая и с каждым днем становящаяся все хуже. — Я столько раз смотрел этот фильм с тобой, что могу повторить эту ублюдочную историю слово в слово. — Я снова покачал головой. — Нет, прости. Я не могу.
— В отличие от твоей одержимости «Побег из Шоушенка»? — она возразила, звуча в равной степени разочарованной моим отказом подчиниться ее воле – мы оба знали, что в конечном итоге я это сделаю. — Если мне придется слушать еще одну твою озвучку Моргана Фримена, я расплачусь.
— Клэр. — Я уставился на нее в ужасе. — Ты не можешь сравнивать эти два фильма. — Прищурившись, я добавил: — И я удивительно изображаю Моргана Фримена.
— Да, — фыркнула она. — Удивительно плохо.
— Фу! — Я резко втянул воздух. — Ты сказал, что тебе понравилось!
— Да, ну, я солгала, — хихикнула она, протягивая руку через консоль, чтобы ткнуть меня пальцем в живот. — Ты получишь большую жирную букву F.
— F для фантастики?
— F для «плохо».
— Разве я не должен получить В за плохо?
— Только в твоих мечтах, Джерард, — засмеялась она. — Конечно, я могла бы улучшить твою оценку, если ты дашь мне то, что я хочу.
— О, учитель, — промурлыкала я игривым тоном теперь, когда настроение между нами значительно улучшилось. — Расскажи мне, что.
— Днем мы уютно устроимся на диване и набьем морды. — Подняв на меня свои большие карие глаза, она ангельски улыбнулась и добавила: — С котятами на коленях и « Johnny and baby» на плоском экране.
— Иисус. — Я покорно покачал головой. — Ладно, прекрасно, прекрасно! Но это в последний раз, Клэр.
— Ура! — радостно воскликнула она, хлопнув в ладоши. — Видишь? Я знал, что ты согласишься с моим образом мышления.
— Да, — фыркнул я. — Как будто у меня есть большой выбор.
— О, прекрати, — поддразнила она, перегибаясь через сиденье, чтобы поцеловать меня в щеку. — Ты знаешь, что любишь меня.
Да, и у меня было ощущение, что весь мир это знает.
— Да, значит, у меня это не сработает. — Уперев руки в бедра, я бесстрастно смотрел на свое отражение в зеркале. Я весь вечер смотрел романтические сериалы, ел попкорн и, по сути, делал все, что она мне говорила, но, черт возьми, где-то нужно было подвести черту, и у меня было чувство, что переодевание может стать причиной этого. — Я могу добиться многого в жизни, Медвежонок-Клэр, но ПВХ-кожа явно не входит в их число.