— Все в порядке, Медвежонок-Клэр, — пришел мне на помощь Джерард и объяснил напряженным тоном. — Вот каково это – кончать.
— Я-это? — Каждый мускул в моем теле напрягся до такой степени, что я почувствовала, как меня сотрясают неконтролируемые спазмы. Беспомощно содрогаясь под ним, я продолжала удерживать его руку на месте, не смея пошевелить даже мизинцем из страха прогнать это чудесное чувство. — О … боже.
Удовлетворяя мою потребность, Джерард продолжал нежно водить пальцем внутри меня, пока последние восхитительные молнии не покинули мое тело. Только тогда он убрал руку у меня между ног и вернул мое нижнее белье на место.
В тот момент, когда он это сделал, я внезапно почувствовала панику, неуверенность в том, что произойдет дальше. Но затем он уложил нас обоих в наше обычное положение для сна, и я почувствовала, что расслабилась.
Обняв меня за талию, как он делал каждую ночь с тех пор, как мы были детьми, Джерард поцеловал меня в плечо и прошептал: — Спокойной ночи, Клэр.
Шатаясь в темноте, я схватила его за предплечье, держась изо всех сил, и выдавила слова: — Спокойной ночи, Джерард.
ЧТО Я НАДЕЛАЛ?
Гибси
Когда во вторник утром взошло солнце, Клэр все еще была в моей постели. Ее растрепанные кудри разметались по моей подушке, ее восхитительный, как у котенка, храп наполнял тишину.
Мое тело напряглось, я крепко обнимал ее за талию, слишком боясь пошевелиться. Воспоминания о выходках прошлой ночи мучили меня до такой степени, что я всю ночь не сомкнул глаз. Я предположил, что плюсом того, что я не спал, было то, что я не отправился ни в какие ночные приключения, но это не принесло мне особого утешения.
Потому что я облажался. Потому что я запятнал ее. Эта красивая, своенравная, верная и невинная девушка. Я поднял на нее руки, когда не имел на это права, и пересек точку невозврата. И все же, как бы я ни испытывал чувство вины, нельзя было отрицать, что ее присутствие стабилизировало меня так, как я никогда не чувствовал в этом доме. По крайней мере, с тех пор, как мой отец съехал.
Звук вибрирующего телефона на прикроватной тумбочке заставил мое сердце подпрыгнуть в груди, и я быстро протянул руку, чтобы схватить его.
— Кэп, — прошептал я, когда ответил на звонок, чувствуя огромное облегчение, охватившее меня. — Что случилось?
— Должен сказать, парень, — размышлял Джонни сорок минут спустя, — я никогда не видел, чтобы ты так быстро готовился в спортзал. — Стоя над тем местом, где я сидела на скамейке для поднятия тяжестей, он продолжал наблюдать за мной. — Обычно мне приходится вытаскивать тебя из кровати, брыкающегося и кричащего.
— Хм, — ответил я, не в силах найти в себе силы отпустить беззаботный комментарий. Ничто во мне не казалось легким этим утром. Особенно когда моя совесть так сильно давила на меня. Не обращая внимания на капельки пота, стекавшие по моей шее, я сосредоточил свое внимание на жиме штанги весом 120 кг лежа вверх.
— Господи, Гибс, ты проснулся в режиме зверя? — Мой лучший друг, приподняв брови, продолжал наблюдать за мной. — За ночь ты поднялся на целую планку веса.
Потому что я зол, Джонни. Потому что я чертовски зол на себя, и если я не сброшу часть этого напряжения со своего тела, я буду кричать.
— Ты в порядке, Гибс?
— Я всегда в порядке, Кэп.
— Ты уверен?
— Ага.
— Ты ужасно тихий.
— Все хорошо, — заставила я себя сказать. — Просто сегодня утром я был в шоке.
— Ну, прибереги немного этих бобов для Сент-Эндрюса завтра, — усмехнулся он, хватая штангу и устанавливая ее на место. — Потому что у них серьезная команда нападающих, и я слышал, что их номер тринадцать несет чушь о том, что он собирается закончить мою карьеру до того, как она начнется.
— Не в мою смену, — выпалил я, вставая, чтобы он занял мое место на скамейке запасных. Выйдя на позицию, чтобы увидеть его, я добавил: — Я начисто оторву голову этому ублюдку, если он хотя бы посмотрит на тебя искоса.
Джонни усмехнулся и потянулся к барной стойке. — Никогда ни на минуту не сомневался в тебе, приятель.
ТЫ ПОЗВОЛИЛА ЕМУ СДЕЛАТЬ ЧТО?
Клэр
Когда я проснулась во вторник утром в постели Джерарда, сторона матраса, на котором он спал, была пуста. На его подушке лежала небрежно нацарапанная записка, в которой его почерком было написано: «утренняя тренировка x».
Мне каким-то образом удалось незаметно перейти улицу, не попавшись родителям, но когда я обнаружила своего брата на кухне, завтракающим перед школой, а не тренирующимся, как предполагалось в записке Джерарда, я почувствовала, как меня захлестнула волна беспокойства.
Пережив обстоятельный допрос Хью, я добралась до школы с сохраненным достоинством, но волна беспокойства продолжала нарастать с каждым прошедшим уроком.
Я знала, что у мальчиков завтра днем матч по регби против «Сент-Эндрюс», и перед игровыми днями для них не было ничего необычного в том, что они не тусовались вместе, но тот факт, что за весь день мне не удалось улучить ни единой возможности поговорить с Джерардом, создал у меня отчетливое впечатление, что он меня избегал.
Соломинкой, сломавшей спину верблюду, стало его отсутствие на большом обеде.
Когда Джонни подошел к столу для регби, не видя и не слыша Джерарда, я достигла своего предела. Потому что, если у мистера Серьезного капитана было время пообедать со своей девушкой, то это было единственным доказательством, которое мне было нужно. Отсутствие Джерарда не имело ничего общего с подсчетом очков, а скорее с подсчетом очков девушкам.
Эта девушка.
Я.
О Боже …
— Мне нужно с тобой поговорить! — Выпалила я, не сводя глаз с Шэннон, которая смеялась над чем-то, что прошептал ей на ухо ее парень. — Это срочно!
— Да? — Внимание моей лучшей подруги переключилось на меня. — Поговорить?
— Хочу, и абсолютно. — Отодвинув стул, я вскочила, тело переполняла нервная энергия. — Прямо сейчас, Шэн.
Не говоря ни слова, Шэннон поднялась на ноги и подошла ко мне, явно понимая задание.
— Это так плохо, Шэн, — выдавил я, схватив ее за руку, прежде чем потащить в сторону туалетов для девочек. Толкнув дверь внутрь, я поспешила внутрь и сразу же начала мерить шагами пустую ванную. — Вот так, очень плохо, чика. — Хрустя костяшками пальцев, я закатала рукава джемпера, обдумывая, как рассказать о событиях прошлой ночи своей лучшей подруге.
— Боже мой, Клэр, что это? — Голос Шэннон был полон беспокойства, а ее голубые глаза расширились от ужаса. — Что случилось? — Сократив расстояние между нами, она протянула руку и коснулась моего лба. — Ты заболела? Потому что мне показалось, что ты покраснела этим утром, когда пришла в школу.
— И да, и нет, — призналась я с гримасой. — То есть, да, я покраснела, но нет, я не больна – если, конечно, не принимать во внимание то, что произошло прошлой ночью. — Скуля, я жевала свои ногти, прежде чем добавить, — в таком случае, полагаю, меня можно считать больных в разных конституциях, где распущенность не одобряется.