— Я не пытаюсь этого сделать, — грубо сказал он, задев мой нос своим. — Я просто…
— Ты просто? — Я толкнула его цепь так сильно, что подумала, что она может порваться у меня в руке. Прерывисто вздохнув, я оттолкнулась от стены, прижимаясь к его груди. — Ты что, Джерард?
— Ты промокнешь, —заметил он, обхватив меня за талию, чтобы удержать нас обоих.
— Не меняй тему, — предупредила я, не желая делать шаг назад. — Ты просто что?
— Ты же знаешь, что быть здесь со мной – это очень плохая идея, не так ли? — спросил он хриплым тоном, и я почувствовала, почему он сказал это, прижимаясь к моему животу. — По правде говоря… — его голос затих, и он покачал головой. — Это просто очень, очень плохая идея, Медвежонок-Клэр.
— Мне все равно, — ответила я, чувствуя, что у меня перехватывает дыхание, поскольку мое сердце продолжало попытки выпрыгнуть из моей груди, чтобы добраться до его. — Нам нужно поговорить, так что просто поговори со мной, черт возьми.
— И сказать что? — тихо спросил он, дыхание коснулось моего лица.
— Как насчет того, чтобы начать с того, чтобы рассказать мне, как ты себя чувствуешь?
— Я ничего не чувствую. — Он подошел ближе, заставив мою спину снова удариться о стену, но на этот раз его тело прижалось к моему. — Не о Лиззи. Не о нем. Ни о ком из них. — Это движение, казалось, вызвало дрожь, пробежавшую по обоим нашим телам одновременно. — Я ни черта не чувствую.
—Ты врешь.
— Нет, честно нет.
— Джерард, — в отчаянии вскрикнула я. — Пожалуйста!
— Пожалуйста, что? — потребовал он. — Пожалуйста, что, Клэр? Чего ты хочешь от меня?
— Тебя! — Моя грудь тяжело вздымалась, все мое тело кричало о нем, и я, честно говоря, чувствовала, что могу умереть прямо здесь, если он не коснется меня своими губами. — Я хочу тебя, Джерард!
— Я прямо здесь.
— Я не это имею в виду, и ты это знаешь, — выдавила я. — Я хочу, чтобы ты поговорил со мной о том, как ты себя чувствуешь! Я хочу, чтобы ты открылся мне, черт возьми!
— Я не могу.
Опустошение нахлынуло на меня, как приливная волна. — Почему нет?
— Потому что я люблю тебя слишком сильно! — удивил он меня своими словами. Тяжело вздохнув, он опустил голову мне на плечо. — Потому что я чертовски люблю тебя, Клэр Биггс.
Эти три слова было больно слышать, потому что они были не тем, что мне нужно было от него в данный момент, и боль в груди убедила меня, что мое опустошенное тело пришло к столь же разрушительному выводу, что эти три слова – это все, что этот мальчик когда-либо мог дать мне.
— Я не понимаю, почему ты так себя ведешь, — прохрипела я, чувствуя себя мазохистом из-за того, что продолжаю ту же испорченную историю. — Я твой лучший друг, и вместо того, чтобы впустить меня, ты продолжаешь меня отталкивать.
— Клэр.
— Нет. Никаких больше оправданий, Джерард! — качая головой, я толкнула его в грудь и приказала ему проснуться. — Я здесь, ладно? Я здесь ради тебя.
— Я знаю это.
— Тогда сделай что-нибудь!
Он не сделал.
Вместо этого он открыл рот. — Клэр, если бы ты могла просто…
— Нет. Остановись. — Я покачала головой. — Мне больше не нужны твои оправдания, Джерард Гибсон. — Тяжело дыша, я обошла его и направилась к выходу. — Мне нужна твоя правда.
SEVENTEEN GOING UNDER
Гибси
— Где, во имя Бога, ты был? — спросила мама, когда я зашел на кухню после школы. — Ты не оставил записки, в которой говорилось, куда направляешься. Ты не взял с собой телефон. Я не могла позвонить тебе; Я не могла написать тебе, ничего! Я сходила с ума от беспокойства! — швырнув жареную курицу, которую вынимала из духовки, на кухонный островок, она повернулась и уставилась на меня. — Слава богу, что Эдель Кавана сообщила мне, что ты остановился у нее дома, потому что моей следующей остановкой был полицейский участок.
— Мои искренние извинения, мама, — протянул я, бросив школьную сумку и сумку с одеждой в угол, прежде чем направиться к холодильнику, послушно игнорируя злого кота, сидящего на кухонном столе. — Это ужасно, когда твой родственник ни хера тебе не говорит.
— Прошу прощения?
— Ты слышала меня, — ответил я, хватая коробку апельсинового сока и закрывая холодильник.
— Джерард Джозеф Гибсон, — рявкнула мама, уперев руки в бедра. — Не говори со мной таким образом.
Закатив глаза, я открутил крышку и выпил прямо из коробки, мой личный способом сказать «пошла ты», не произнося эти слова вслух.
— Я видела, в каком состоянии твоя комната, — продолжила она, вытирая кухонным полотенцем капли куриного жира со стойки. — Твое поведение вчера вечером было совершенно ненормальным.
— А твое поведение, когда ты не предупредила меня о том, что этот придурок вернулся в город, не было? — огрызнулся я, швырнув коробку на стойку. — Да ладно, мам, что хорошо для гуся, хорошо и для гусака.
— Итак, поскольку я хотела сделать тебе сюрприз, ты решил наказать меня, выйдя из дома и не сказав, где ты? Тебе семнадцать лет, Джерард, и до тех пор, пока в следующем феврале тебе не исполнится восемнадцать, ты находишься в моем графике, так что никаких ночных поездок без телефонного звонка!
— Наказать тебя ? — Я уставился на нее. — Мам, вчера вечером я вошел в парадную дверь и был ошеломлен!
— Марк — наша семья, Джерард, — воскликнула мама, всплескивая руками. — Ты должен быть рад его видеть. И Кит! Он зарезервировал столик для нас четверых в Spizzicos, чтобы отпраздновать это событие. — Мама уставилась на меня. — Это был какой-то чертов праздник, когда ты отказался разделить хлеб с братом и ушел на ночь.
— Я должен быть счастлив? — Я уставился на женщину, как будто у нее выросла вторая голова. — Ты издеваешься надо мной? Мам, ты знаешь, как я к нему отношусь! — практически ревел я, дрожа всем телом. — И, пожалуйста, не называй этого куска дерьма моей семьей. Ты можешь считать его своим, но я, черт возьми, не считаю его своим!
— Это из-за семьи Янг? — потребовала она. — Из-за Лиззи? Планируешь ли ты провести остаток своей жизни, злясь на Марка за то, чего он не делал?
— Дело не в том, что он этого не делал, мам, дело в том, что они не смогли этого доказать, — плюнул я в ответ. — И ты чертовски хорошо знаешь, что она больше не моя подруга, — добавил я, чувствуя, как моя грудь вздымается от давления, которое ей приходилось вдыхать во время этого разговора. — Твой идеальный пасынок позаботился об этом.
— Джерард, он этого не делал, — подчеркнула мама, пробуя другой подход, сокращая пространство между нами и кладя руки мне на грудь. — Я клянусь тебе, от всего сердца, твой сводный брат никогда не причинял вреда Киве Янг.
Кровь у меня похолодела, и все тело дрожало. — О, ты клянешься, да?
— Да, — настаивала она, энергично кивая головой. — Это был порочный и неприятный слух, распространенный людьми, поверившими на слово скорбящей женщине, которая неправильно поняла предсмертную записку своего ребенка.