– Благодарю, ваша светлость, – срывающимся голосом ответила я. – Мне, право, неловко.
– Не нужно робеть, дорогая. Лучше выпейте. Здешнее вино превосходно.
Он подал бокал, а после пригубил свое вино. Я судорожно облизала пересохшие губы, не сводя глаз с его чувственного порочного рта. В тот момент мне самой хотелось стать бокалом, чтобы граф вот так же ласкал и меня.
Чудом сдержав стон, опустила взгляд. Умом я понимала, вряд ли граф заинтересовался мной как будущей женой, но не могла заставить себя думать об этом. В мечтах я в свадебном платье стояла рядом с Горсе в храме, ожидая решения богов.
– Пейте, дорогая, – подал он голос. – Уверен, вы ни разу не пробовали такое вино.
Конечно, не пробовала. Я, вообще, ни разу не пила вина. В Черных Дубравах только отец мог себе позволить бокал другой, и все бутылки хранились в его кабинете.
– Да, конечно, – пробормотала чуть слышно и сделала глоток.
Пузырьки защипали рот, попали в нос, я выпучила глаза и закашлялась.
– Милый испуганный зверек, – шепнул Горсе на ухо. – Вы не представляете, как прекрасны.
Я покраснела и машинально допила все вино.
– Думаю, с вас хватит, – граф забрал пустой бокал из моментально ослабевших пальцев. – Потанцуем, этот танец вы обещали мне.
Я нашла в себе силы кивнуть. А потом приняла руку графа, чтобы чуть позже ощутить на своей талии его жаркую ладонь.
– Чувственная малышка, – то ли показалось, то ли граф, правда, сказал это. Впрочем, в тот момент мне было не до слов. Главное, я ощущала тепло его тела, вдыхала пьянящий аромат.
Вино кружило голову, я закрыла глаза, полностью отдаваясь партнеру. Впервые танец перестал быть для меня просто танцем. Превратился в интимный чувственный и желанный процесс. Знаменующий еще что-то важное.
– Вам плохо, дорогая? – услышала обеспокоенный голос графа.
– Нет, мне хорошо.
– Думаю, вам нужно на воздух.
– Как скажете, – пролепетала я, в тот момент готовая пойти с ним хоть на край света.
Горсе улыбнулся и вывел меня на балкон. Ночной воздух мгновенно охладил разгоряченную кожу, я поежилась. И ощутила, как на плечи легло что-то теплое.
– Я не прощу себе, если вы заболеете, леди Майлини, – проговорил граф.
Я почувствовала, как в душе разливалась благодарность, смешанная с еще более сильными чувствами.
– Благодарю, граф.
Балкон был огромен, он опоясывал имение по периметру. Помимо нас, здесь прогуливались и другие гости. Граф раскланивался с некоторыми, уводя меня все дальше. Друг с другом мы больше не разговаривали, пока, наконец, не остановились возле ажурной решетки за колоннами.
Я подошла почти к самому краю. Шагни вперед, подстреленным лебедем слетела бы вниз. Ощущение опасности роднилось с тем чувством, которое мне доводилось испытывать, играя на флейте. А оттого приносило несказанное удовольствие.
– В эту ночь звезду сверкают для вас, леди.
Горсе встал позади, его дыхание шевелило волоски, выбившиеся из прически.
– Вы преувеличиваете, граф, – ответила я.
– Нисколько, дорогая.
Крепкие руки легли на талию, поддерживая.
– Лишь только для вас одной.
Он склонился и поцеловал в шею. Я дернулась, пытаясь отстраниться, но не смогла. Еще никогда в жизни никто не прикасался ко мне так нежно и властно одновременно. Да что там, ни один мужчина никогда не дотрагивался до меня.
Глаза сами собой закрылись, я отдалась неведанным ранее чувствам. Кровь, будто вскипела и расплавленной лавой потекла по жилам, сметая все на своем пути. Исчезли стыд и смущение, страх и огорчение из-за приказа отца, осталось лишь всепоглощающее удовольствие.
– Какая вы сладкая, моя леди, – говорил граф. – Вкуснее самого изысканного яства.
Я смутно понимала значение слов, качаясь на волнах его голоса, словно щепка в бурном океане. Душа воспарила над землей, устремилось к звездам, тело же горело под поцелуями Горсе.
– Я жажду испробовать вас всю. Только слово, одно лишь ваше слово, и я вознесу вас к самой Всесветлой.
Говорить я не могла. В тот момент, казалось, забыла человеческую речь, превратившись в бессловесное животное. Впрочем, граф не стал дожидаться, пока сумею обозначить свое желание, и ринулся на амбразуры. Ласки стали еще интимнее, хотя я даже не могла представить себе, что такое может быть. Кафтан Горсе, укрывавший плечи, упал. Граф целовал чувствительную кожу, спускаясь все ниже, пока, наконец, не добрался до кружев, украшающих лиф платья. Руками он сжимал ягодицы, даже через слои ткани я ощущала жар ладоней.
– Дочь! – голос отца услышала сквозь туман безумия. – Что ты творишь?!