- Пять долларов, - произнес покорный слуга. Воспоследовало новое безмолвие, чуть затянувшееся по сравнению с прежним. Гейл заговорила полминуты спустя совершенно бесцветным голосом:
- Пять долларов? - молвила она. - И каков же предмет спора между Макдональдом и Хелмом?
- Соблазнишь ли ты меня до девяти вечера. Это было новой ложью. Конечно, мы с Маком обсуждали подобный оборот затеи, но время" в расчет не принимали, а уж об заклады и подавно биться не собирались.
- Пока выигрываю, - жизнерадостно уведомил я. - Остается меньше сорока минут...
Воцарилось очередное безмолвие. Краткое до чрезвычайности. Я ожидал прыжка, подготовился и успел поймать оба женских запястья. Ногти, ухоженные и острые, остановились в нескольких дюймах о? моей физиономии. Весьма сильная для женщины, Гейл все же понятия не имела, как освобождаться от захвата.
- Полегче, - попросил я умильно, - полегче, ваша неотразимость, будьте столь добры! Иначе сделаю больно...
- Сволочь? - прошипела Гейл. - Скотина! Тварь безмозглая!
- Угу, - согласился я. - Ты не обижайся, Гейл. На самом деле никакого пари не заключалось. Я пошутил.
Женщина тяжело дышала, не отвечая. Следовало продолжить. Оскорбить посильнее.
- Знаешь, этот прием с мокрыми чулками - такой затасканный фокус! А я люблю красавиц, наделенных выдумкой. Изощренных.
- Поганая. Вонючая. Пас-куд-ная ско-ти-на!
Внезапно оборвав эту филиппику, спутница моя совершенно спокойно закончила:
- Не понимаю.
- Перемирие? - предусмотрительно осведомился я. Мгновение спустя Гейл кивнула. Я отпустил ее и дозволил присесть, растирая пострадавшие места, потупя взгляд. Сухой колючий снег, увлекаемый ураганом, стрекотал об алюминий. Пожалуй, подумал я, наутро погода улучшится. Снег, лупящий подобно зарядам заячьей дроби, всегда идет перед самым концом бури.
- Не понимаю, - повторила Гейл.
- В моем возрасте мужчина уже не клюет на дешевые приманки, - назидательно изрек покорный слуга. - Это вредит самомнению. К тому же наличествует иная сторона дела. Повторяю: мы с командиром ни об какой заклад не бились, но возможность подобную безусловно учитывали. Пришли к единодушному выводу: их неотразимость неминуемо возжаждет соблазнить стоеросовую гориллу. Но думали, у тебя достанет разума и опыта разгадать ход наших мыслей самостоятельно.
Гейл облизнула губы.
- Вы учитывали... Пришли к единодушному... Вы действительно держали совет касательно... Да что же вы за люди?
- Прекрати, - сказал я. - И оценя честность противной стороны. И откровенность прими к сведению. Довольно лицемерить, Гейл.
Она поколебалась и произнесла изменившимся голосом:
- Неужто я похожа на дешевую шлюху?
- Едва ли. Просто само собою разумелось: ты ненавидишь нас обоих, а меня в особенности. И неминуемо попытаешься отплатить мерой за меру где-то по дороге, либо чуть позже. А как отомстить мужчине, которого не изобьешь кулаками? За которым, вдобавок, стоит непревзойденная правительственная мощь Соединенных Штатов? Гневная, бранная, зачастую оскорбительная для кого-либо речь.
- Ты занятный субъект, - процедила Гейл. - Хорошо. Но что же дальше?
- Дальше, - лениво протянул я, - несколько часов снежной бури, кромешной тьмы, скуки. Потом - рассвет и затишье. Но касательно скуки - решай сама...
Голова Гейл буквально дернулась. Уставясь на меня в упор, женщина зашипела:
- Не до такой же степени ты обнаглел, чтобы полагать, будто я... после всего....
Покорный слуга хранил молчание.
В скором времени Гейл расхохоталась. По-настоящему, без обиды либо иронии. Ласково, ободряюще.
- К лешему! - сказала она. - Уж во всяком случае, не собираюсь шествовать назад, утопая в трехфутовом снегу! А потом ложиться на ледяное, чугунное сиденье. А если останусь, так или иначе обесчестишь. Рано или поздно. Лучше пораньше: успеем отоспаться.
- Хм! - отозвался я. - Не выношу девиц, возомнивших себя магометанскими гуриями! Хочешь, сам отправлюсь в кабину? Просто, чтобы доказать...
- Не надо, милый, - со смехом прервала Гейл. - Для одной ночи ты уже доказал достаточно много. Почти достаточно...
Глава 13
Я первым долгом ощутил необычайную тишь. Ни звука за стенками фургона, и внутри полное безмолвие. Лишь тихо дышит лежащая в моих объятиях женщина.
- Гейл шевельнулась и теснее прижалась ко мне. За ночь температура упала градусов на двадцать - заурядней шее событие, почти неизменно сопутствующее пролетевшей буре. Я увидел, что в затянутые изморозью стекла вливается бледный свет. Надлежало собираться с духом, выкатываться из-под груды спальных мешков и одеял и заново укутывать Гейл.
Стуча зубами, я напялил шапку, пальто, сапоги, раскрыл саквояж и принялся отыскивать пару перчаток. Запускать остывший мотор будет нелегким занятием...
Перчатки я обнаружил почти сразу и уже взялся было натягивать, когда взор мой упал на маленький незнакомый упакованный в бумагу сверток. На бумаге значилось: "Rodrigues Curios. Juares, Mexico"<"Сувениры от Родригеса Хуарес, Мексика" (исп.)>. Я поколебался, сдернул перчатки долой, раскрыл пакет и обнаружил скрученный рулоном ремень. Прощальный подарок Мака. Мой предусмотрительный шеф наверняка рассудил за благо снабдить работника орудием производства...
Оно выглядело вполне обычным и безвредным. Отличная кожа, тонкая ручная работа, изящное тиснение. И тяжелая изукрашенная пряжка. Тоже вполне безвредная с виду.
Не было здесь потайных кармашков, куда очень удобно прятать бритвенные лезвия. Не было ни гибких, похожих на лобзики, пилок по кожаным краям; ни отравленных игл, выкидывающихся простым нажатием заклепки.
Но пряжечка и впрямь вызывала восторг. Служить она могла на лады многоразличные, по большей части членовредительские либо смертоносные.
Своевременное и угрюмое напоминание: ты сюда не куры строить явился, амуры в снегах затевать...
- С добрым утром, дорогой, - послышался позади голос Гейл. - Что, в самом деле так холодно или просто кажется?
- Гораздо холоднее, - ухмыльнулся я. - Лежи и не вздумай высовываться, покуда не включу печку. Сладко ли спалось вашей неотразимости?
- Отродясь не просыпалась менее неотразимой, - простонала Гейл. - Не выйдет из меня эскимоски! Люблю раздеваться, ложась в постель, никуда не денешься... Что ты разглядываешь?
- Купил на память в Хуаресе.
Лгать оказалось чуточку труднее, чем накануне, и это было признаком весьма тревожным. Я швырнул развернутый пакет на одеяло.
- А, ремешок!
Протянуть руку, взять сувенир и рассмотреть попристальнее значило бы впустить под покрывала струю ледяного воздуха. Гейл решила, что и поглядка - прибыль.
- Не люблю! - скривилась она, - Дурацкие ковбойские ремни по душе только Сэму Гунтеру. Предпочитаю мужчин, которые носят изящные, тонкие, почти незаметные пояса.
- Учту, - осклабился я. - На будущее. Дабы впечатлять, а не отвращать.
Я согрелся довольно быстро, ибо автомобиль пришлось буквально выкапывать из наметенных за ночь сугробов. Дорывшись до капота, я завертел заводной ручкой, запустил и прогрел двигатель. Пикап слегка покачивался, что, вероятно, значило: Гейл отважилась подняться и металась по фургону, одеваясь, точно при боевой тревоге. Но я застал новоявленную любовницу забившейся под развернутый спальный мешок и натягивавшей сухую пару чулок. Сброшенные накануне, заледенели совершенно и смахивали на глянцевые сапоги-ботфорты.
- Говорил же: не высовывай носа, пока не включу отопление.
Ответом была задорная гримаска:
- Не так уж и холодно!
В недвижном воздухе дыхание Гейл напоминало струю пара, валящую из фабричной трубы. Дрожью пробирало при одном взгляде на обтянутые тончайшим нейлоном точеные ноги. Я склонился, пребольно ущипнул женщину за большой палец. Гейл и глазом не моргнула.