Дольф встал рядом со мной.
— Ларк права. Мы Эндеры, и ваши жизни важнее наших. Ларк, держи их перед собой, если они поплывут на тебя. И, если сможешь, подныривай под них.
— Я вскрою их как перезревший фрукт, — я сжала руку в кулак и выставила перед собой. Он сделал то же самое, стукнув кулаком по моему.
— Ныряй глубже, они не последуют за нами, потому что нацелены на лодку, — сказал Дольф. Я кивнула, глубоко вдыхая и выдыхая, чтобы подготовить свои легкие. Треугольные плавники рассекали воду, направляясь к нам. На самом деле не такие уж и огромные, не самые большие, что я видела.
— Тупорылые акулы. Они агрессивные и быстрые, — сказал он.
— Превосходно, — прошептала я. Дольф выпрыгнул из лодки, сильно раскачав ее. Белладонна застонала.
— Пожалуйста, Ларк, не оставляй меня одну.
Я взглянула на нее и перевела взгляд на Финли.
— Принцесса, тебе придется одной сражаться, если Дольф и я не вернемся. Ты сможешь? Сможешь защитить вас обеих?
Она выпрямилась.
— Никто никогда не просил меня бороться. Разве это допустимо?
— Тебе придется, или ты не выживешь. Никто из нас не выживет. Используй свою силу, да все что угодно. Понятно?
Ее лицо стало сосредоточенным, и, приложив руку к сердцу, она кивнула.
Глубоко вздохнув в последний раз, я нырнула. Выставив руки вперед и крепко сжимая копье, я сильно оттолкнулась ногами, чтобы уйти как можно глубже под воду и быть позади акул. Дольф был еще глубже. Я подплыла к нему, все еще не ощущая жжения в легких. На его лице появилось озадаченное выражение, и он потянулся ко мне. Я подумала, что он собирается поцеловать меня, вдохнув кислород. Но он прикоснулся к металлическому крючку, продетому Найей в мое ухо сверху. В его глазах читалось удивление, и он произнес одними губами:
— Дыши.
Я покачала головой, еще не осознав, что он держал меня рядом, не давая всплыть на поверхность. Он еще раз произнес губами это слово, тронув сережку.
— Дыши.
Слова Найи всплыли в памяти:
Это пригодится тебе на Глубине. В нем накопитель воздуха.
Все мои инстинкты вопили держать рот закрытым и сохранить воздух в легких. Не было времени задаваться вопросом, сказала ли она правду. Я набрала полный рот воды... и не захлебнулась. Некогда было думать, откуда Найя узнала. Дольф указал наверх.
Прозрачная голубая вода не скрывала ничего. И естественно над нами были акулы. Они лениво кружили рядом с лодкой. Я насчитала восемь штук. Восемь трехметровых агрессивных акул с ненасытным аппетитом. Слава богине-матери, что Финли дала мне лекарство. Раны от крючков больше не кровоточили — я даже представить себе не могла неистовство акул, если бы у меня еще шла кровь.
Мы с Дольфом поплыли к ним, и на мгновение я решила, что это будет легко. Акулы не видели нас — мы были под ними, и они, конечно же, не смотрели вниз. Я подплыла под первую акулу и выставила вверх свое копье, разрезая ее мягкое брюхо от хвоста до головы.
Кровь и внутренности хлынули в воду, пока акула билась в предсмертных конвульсиях. Зубы щелкнули, черные глаза стали пустыми, и серая туша пошла ко дну, как камень. Вода помутнела от крови.
Но я не учла одно простое обстоятельство.
Начавшееся безумие.
Кровь распалила оставшихся акул, и они взбеленились, рассекая розоватую воду и отгрызая мелкие куски плоти у своих же товарищей. Я попятилась и наткнулась на что-то твердое и колючее. Меня подкинуло вверх, как танцора, описывающего дугу над своим партнером, когда акула открыла пасть, собираясь вонзить в меня зубы. Меня окинуло через ее голову к хвосту, а жесткая, словно камень, шкура ободрала мою кожу, из-за чего в воде оказалось еще больше крови.
Я сделала единственное, что могла: схватив акулу за хвост, я воткнула копье ей в позвоночник. Мне не нравилось и не хотелось убивать никаких живых существ. Но эти создания не принадлежали богине-матери. Они принадлежали Реквиему. Это была битва не на жизнь, а на смерть, а я не собиралась на тот свет в ближайшем будущем.
Плывя что есть силы и стараясь добраться до более прозрачной воды, я повернулась кругом. Вода была мутной, однако то, что я не видела акул, не значило, что они не могли найти меня.
Внезапно зубастая пасть стиснула мою левую икру. Тысяча острых, как бритва, клинков вонзились в меня, когда акула потащила меня подальше от других. Время будто остановилось, когда я взглянула в ее черные глаза и поняла, что она не хотела меня растерзать. Она держала меня — да, причиняла боль — да. Но откусывать ногу акула не собиралась.
Я развернула копье и нацелила его на ее глаз. Она стиснула сильнее мою ногу. Червивое дерьмо и зеленые палочки. Я не могла убить ее — она бы оторвала мне ногу. Я не понимала, почему... Пока ее глаза не изменили цвет с черного на мерцающий фиолетовый.
Элементаль, который может менять облик. Эта акула была не более фамильяром, чем я. Я положила руку ей на голову между глаз, и в голове возникли ее мысли.
Вернуть ее обратно, не убивать. Чушь. Реквием со своим членом ставит свои потребности превыше всего.
Как ни странно, ее мысли не принесли мне облегчения. Я знала, что хочет сделать со мной Реквием, и была готова сделать что угодно, лишь бы не позволить ему этого.
Моя захватчица лениво проплыла по кругу и остановилась напротив лодки. Я насчитала лишь пять акул. Одна тащила Дольфа. Мне показалось, что она была такой же как и оставшиеся, пока не увидела, что она тащит его так же, как и меня.
Казалось, вода вокруг нас пришла в движение, а течение изменило направление. Я положила руку на треугольную голову оборотня, снова читая его мысли.
Реквием призывает нас домой.
Черные глаза встретились с моими, и акула нахмурилась, насколько это было возможно. Там, где в человеческом обличье у нее был бы лоб, образовалась легкая морщинка.
Неужели Терралинг понимает меня?
Я кивнула.
Да как такое может быть?
Я не собиралась объяснять мою способность с помощью Духа. По крайней мере, я предполагала, что именно таким образом я могу читать мысли. Хотя это было не важно. Даже не зная мыслей, я понимала, что происходило.
С нами покончено.
По телу акулы-Ундины пробежала дрожь, и она широко раскрыла рот, выпуская меня и разворачиваясь в противоположную сторону. Словно убегая. Я проплыла немного и посмотрела назад, интересуясь, что могло так напугать ее.
Черно-белая шестиметровая туша, разрезая воду, пронеслась мимо меня и вгрызлась в акулу зубами в пятнадцать сантиметров. Касатка вцепилась в ее голову и с легкостью разорвала. Глаза оборотня вспыхнули фиолетовым и застыли черным невидящим взором, когда тело пошло ко дну океана.
Остальные акулы окружили касатку. Они метались вокруг нее, атакуя группами и отгрызая большие куски с ее боков. Возможно, если бы это были просто акулы, она бы смогла сделать больше, но против оборотней у нее не было шанса.
Прекрасную ярко-белую шкуру касатки вспороли, и внутренности вывалились в океан. Акулы заныривали в дыру на ее брюхе, вырывая куски, пока она была еще жива. Меня передернуло, горе за животное, отдавшее свою жизнь за наши, было сокрушительным.
Потеря фамильяра ощущалась как потеря собственных конечностей. Позади меня Дольфа разрывало от боли, как если бы терзали его, а не касатку.
Что-то внизу привлекло мое внимание, пока я застыла не в силах пошевелиться от шока.
Вокруг нас вверх из глубины заструился мягкий водный поток. В этот момент выстрелили щупальца, схватив одну из все еще атакующих акул. Щупальца обвили тупорылую акулу, одно спереди, другое сзади. То, что выглядело легким и нежным касанием, разорвало акулу надвое. Перед смертью ее фиолетовые глаза встретились с моими.
Очнувшись от мысли, что щупальца тянутся в мою сторону, я поспешила к Дольфу. Мне не пришлось убеждать акулу отпустить его.