КУТУЗОВ. Ну, это философия жизни.
ЕЛЕНА. Легче всего сослаться на необъяснимое, какой спрос с него, с этого необъяснимого. Может все таки дело в другом.
АЛЕХИН. А Вы знаете, я много думал, почему так. В шахматах есть так называемая теория дебютов: это как справочник, где написано, кто и как играл в начале партии до тебя. Я не очень любил заниматься этой теорией, так как считал себя гением, мои противники знали это, и часто ловили меня на незнании. Мне приходилось искать за доской продолжения, которые уже были известны не один десяток лет. Я хорошо играл середину партии и окончания, знаете, как шахматный чемпион – Эммануил Ласкер, про которого говорили, что его сила возрастает с каждым ходом партии.
СОРОС. Ласкер – это чемпион мира, который дольше всего был непобедимым?
АЛЕХИН. Да, только не смейтесь за сравнение. Я иногда думаю, что если бы жил 100 лет назад, то я вполне играл бы на уровне Ласкера.
ТЮТЧЕВ. Вы и так Алехин! В чем же дело? (Елене.) Разве здесь в подвале нет машины времени?
СОРОС. Есть, только ключи у начальника жэка, а он отправился в командировку в средние века и до сих пор не вернулся.
АЛЕХИН. Не надо этих шуток, честно, я не склонен сейчас… Так вот я понял однажды, уже в зрелом возрасте, что не изучая шахматную теорию, полагаясь лишь на свой талант и находчивость, я играю против мудрости всех предыдущих поколений шахматистов, а это, скажу вам очень серьезный соперник.
ЕЛЕНА. О, я думаю здесь имеет место завышенная самооценка и немного лени. Зачем мне работать, я же гений. Это основная причина, почему Вам не удалось продвинуться вперед?
АЛЕХИН. Не только в этом дело. Кто-то в юности, в детстве должен был мне объяснить, втолковать, вдолбить. У великих людей, если посмотришь, всегда есть человек, который вел их по жизни.
КУТУЗОВ. Главное – найти виноватого.
АЛЕХИН. Вы смеетесь, я понимаю, здесь можно, нет, я никого не виню. Мой друг, мы вместе росли, почти одновременно стали перворазрядниками, стал гроссмейстером, а я нет. Он услышал однажды, как другой знаменитый гроссмейстер рассказывал о своем пути. Он, будучи также перворазрядником, поставил себе такую задачу: чтобы стать гроссмейстером, я должен посмотреть тысячу партий известных мастеров. И он повторил это, и добился результата.
ЕЛЕНА. А Вы не любили смотреть партии великих шахматистов?
АЛЕХИН. Почему же, я смотрел. Но больше я любил смотреть свои партии, причем в основном только выигранные, а уже потом партии великих. (Волнуясь.) А Вы посмотрите на сборники партий известных шахматистов? Как они называются? «Мои 60 памятных партий», «Мои 55 побед белыми», «Мои 55 побед черными» и так далее. Все разбирают только свои выигранные партии, в крайнем случае, и то очень редко – ничьи. А нужно смотреть проигранные, изучать то, где ты слаб, а не любоваться своими победами. В этом залог успеха. Я это понял слишком поздно.
ЕЛЕНА. Вы много знаете о шахматах, и многое поняли, Вы еще молоды, почему бы сейчас с Вашими знаниями не попытаться добиться прорыва?
АЛЕХИН. Я попытался. Я и сейчас прилагаю усилия. Но где-то я сбился с пути, много лет не играл и не занимался, изменил шахматам. А шахматы измены не прощают.
ТЮТЧЕВ (задумчиво). Как интересно сказано. Можно сказать и талант измены не прощает.
Вдруг гаснет свет.
АННА-МАРИ. Что такое?
ЕЛЕНА. Не волнуйтесь, Алехин помогите мне, вероятно, выбило пробку.
Алехин подсвечивает мобильным телефоном. Елена включает пробку. Свет снова зажигается.
ЕЛЕНА. Это погода, последние дни просто ужасная. Может где-то замкнуло провод из-за ветра… Продолжаем. Мы подошли к теме непризнанного поэта. Но сначала я бы хотела записать самое интересное из рассказа уважаемого Алехина. (Кратко записывает на доске.) «Не играть против мудрости всех предыдущих поколений». Что это? Ведь это проблема человеческого гонора. Я – гений, а, значит, мне не нужно учиться. Дальше – тысяча партий. Человек, добившийся успеха, сделал огромную работу, которую не сделал Алехин. (Записывает) Тру-до-лю-бие. Работать надо. Не так ли? И еще классная вещь – нужно не любоваться собой, а работать над своими слабостями, смотреть проигранные партии. (Записывает) Работа над ошибками. Отлично, Алехин… Теперь Вы (Обращается к Тютчеву.) Непризнанный поэт – банальная вещь, Вы согласны?