– А если они проверят? Может, он уже вернулся?
– Как проверят? Тут не то что оптики, электричества нет! Узнать можно только в городе, а туда никто не дойдет.
– А если…
– Все, начинается!
Тут я, продравшись через куст, буквально вывалился на серую узкую тропинку, с облегчением остановился и стал отряхиваться. Роба была покрыта огромным количеством пятен смолы, в каждую складку и во все карманы набилась хвоя, да еще поверх ткани ползали какие-то жучки и паучки. Хорошо хоть укусов бояться не нужно: перед заброской мне три поливакцины вкатали – после каждой неделю отлеживаться пришлось. Потом Степа, биотехник наш, сказал, что можно было одну сделать, безболезненную, но у нее срок действия на полтора года меньше. Я ему потом слабительного в апельсиновый сок подмешал, умнику. Пусть посидит, подумает.
Самому мне засиживаться не стоило, а потому, вытряхнув сапоги, я вскочил, отмахнулся от собравшейся вокруг стаи комаров и двинулся дальше – однако не прошло и десяти секунд, как послышался строгий голос:
– Стой, кто идет?!
– Пахомов, Семен Сергеевич, – четко и внятно ответил я, – начальник цеха предприятия триста семнадцать. Двадцать пятого июля пошел за грибами и заблудился.
– Идиот… – простонало в ухе.
– Сам идиот! – огрызнулся я.
– Кто идиот?! – изумился строгий голос.
– Сам идиот, – повторил я. – В смысле, я идиот. Пошел за грибами, и заблудился.
– У тебя, дядя, что, крыша поехала? – спросил голос.
– Да, – сразу согласился я. – Две недели в лесу, устал, перенервничал.
– Что-то больно ты румяный, да упитанный для двух недель в лесу, – засомневался голос.
– Ел сырые грибы и ягоды, – выдал я заранее заготовленную версию. – Пил воду из чистых речных родников.
Ответом мне было долгое изумленное молчание. Потом суровый голос спросил:
– Документы есть?
– Откуда?! – с готовностью удивился я. – Кто же, когда в лес за грибами идет, паспорт с собой тащит?
Для тех, кто не знает: паспорт – это нечто вроде индивидуального номера, но только бумажного. В Русском музее есть экземпляры сорока трех разных типов.
– Повернись спиной, и подними руки, – потребовал голос.
Я послушался, и вскоре услышал осторожные шаги. Через несколько секунд в затылок тяжело задышали, а по телу мелко захлопали пахнущие дымом ладони.
– Ладно, все.
Я опустил руки и оглянулся: суровый голос принадлежал тощему мальчишке лет пятнадцати на вид, одетому в легкий светло-зеленый костюмчик с синими полосками на плечах. На шее у него висел автомат.
Для тех, кто не знает: автомат – это вид оружия, вроде бластера, но не имеет систем самонаведения и стреляет маленькими металлическими капсулами. В артиллеристском музее мне дали «пальнуть» – плечо до сих пор болит.
– Пошли, – сказал мальчишка и кивнул на тропинку.
– Пошли, – кивнул я и на всякий случай уточнил: – а в армию разве не с восемнадцати лет берут?
– Ду ист шпик инглишь? – внезапно рявкнул мальчишка.
– Чего-о? – не понял я.
– Ничего, – сурово отрезал мальчик. – Проверял я тебя. Вопросы странные задаешь.
– И про что ты спросил?
– Спросил, говоришь ли ты по-английски.
– А-а… – начал было я, но тут в ухо злобно зашипел Антон:
– Молчи, идиот!!!
– Сам идиот! – огрызнулся я.
– Что ты сказал?.. – сразу насторожился мальчишка.
– Сказал, что я идиот, – спохватился я, – пошел за грибами и заблудился. – И на всякий случай добавил: – Пахомов, Семен Сергеевич, начальник цеха предприятия триста семнадцать. Двадцать пятого июля пошел за грибами и заблудился.
– Так, – кивнул мальчик и захлопал себя по карманам. – Закурить есть?
– А что это такое? – не понял я.
– Тьфу! – сплюнул он. – Я ж тебя обыскивал! Кажись, от твоих разговоров у меня тоже крыша тронулась. Да пошли, чего стоишь!
Деревня Тюмоня представляла из себя пять далеко разбросанных друг от друга изб.
Для тех, кто не знает: русская изба – это высокое, прямоугольное, бревенчатое сооружение, сильно похожее на стандартный ангар для семейного дирижабля, метров восемь в ширину, метров пять в высоту и около тридцати в длину. В поздней информатике избу принято изображать, как нечто компактное, порядка тридцати-сорока квадратных метров, но подобные «малыши» появились только во второй половине двадцатого века, использовались большей частью горожанами в качестве временного пристанища на период отдыха, и должны рассматриваться скорее как стационарные палатки, а не как дома.
Каждую избу окружали обширные огороды, невысокие ягодные кусты и редкие, но огромные яблони. Никаких заборов, изгородей и плетней почему-то не наблюдалось, хотя их существование безусловно подтверждается упоминанием в уложениях еще пятого-шестого веков. Что-то там было об обязательных трех жердях или высоте… Не помню. Впрочем, до здешней глухомани эти уложения могли пока и не дойти.
– Вот, товарищ капитан, нарушителя задержал, – мальчик небрежно махнул ладонью у виска. – Шел в сторону деревни.
– Хорошо, Степа. Иди.
– Угу, – кивнул мальчонка и побежал обратно.
– Не «угу», а «есть», – крикнул ему вдогонку капитан и поднялся с крыльца.
Командир отличался более солидным возрастом, более плотной и темной одеждой и множеством маленьких звездочек на плечах. На округлом румяном лице чернели могучие усы, а густые темные кудри странным образом сочетались с большими залысинами. Небольшим металлическим ножиком он что-то вырезал из толстого ивового прута.
– Кто такой, откуда взялся? – спросил он, не глядя на меня.
– Пахомов, Семен Сергеевич, – в третий раз ответил я, – начальник цеха предприятия триста семнадцать. Двадцать пятого июля пошел за грибами и заблудился.
– И сколько ты «блудил»?
– Две недели.
– Устал, наверное, проголодался?..
– Очень устал, – кивнул я, – и проголодался.
– А вид у тебя, – впервые поднял на меня глаза капитан, – как только что из санатория.
– Так ведь август на улице, – объяснил я. – В лесу созрели ягоды, грибы. А большинство этих видов растительности пригодны в пищу в сыром виде. К тому же холода еще не наступили, а осадков в последнее время не было.
– А зеркала у тебя нет, лесной гость? – усмехнулся капитан.
– Нет, – пожал я плечами. – А что?
– А то, – поднялся на ноги капитан, – что питайся ты ягодами, рот у тебя был бы черный, как у утопленника.
– А я грибы ел. Причем только белые. Их сейчас вокруг, как звезд в галактике.
– Ты еще скажи, что водичкой из ручьев их запивал, – хмыкнул капитан и стал ощупывать воротник моей робы. – Ну что, ампулы не прячешь?
– Какой ампулы?
– Обыкновенной. С цианистым калием.
– Да вы что?! – содрогнулся я. – Он же страшно ядовит! Его ни в коем случае нельзя носить в одежде!
Тут капитан отступил, посмотрел на меня с неподдельным интересом и спросил: