— А мои показания? — помолчав, спросила Иоганна.
Бросив на нее быстрый взгляд и не переставая ковырять ложечкой в яйце, Гейер еще раз уточнил факты, которые Иоганна сообщила ему ранее.
— Итак, вы намерены показать, что в ту ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое февраля Крюгер пришел к вам и лег с вами в постель?
Иоганна молчала.
— Мне незачем говорить вам, — продолжал Гейер, снова быстро взглянув из-под очков на Иоганну, — что добьемся мы этим немногого. Тот факт, что Крюгер в ту ночь был у вас, сам по себе не опровергает показаний шофера.
— Неужели Крюгера можно считать способным…
— Его сочтут способным, — сухо сказал Гейер. — Я бы посоветовал вам вообще отказаться от дачи показаний. Ведь из того, что Крюгер в ту ночь был у вас, не обязательно следует, что перед этим он не побывал у фрейлейн Гайдер. Обвинение, разумеется, примет версию, что он в ту ночь был также у вас.
Иоганна молчала; на ее всегда совершенно гладком лбу обозначились три вертикальные морщинки. Зигберт Гейер упорно крошил хлеб.
— Сомневаюсь, чтобы ваши показания повлияли на судей и присяжных заседателей. Напротив, они могут произвести отрицательное впечатление, если выяснится, что обвиняемый и с вами был в близких отношениях. Давать на суде такие показания вам будет неприятно, — отчетливо произнес он, снова устремив на нее проницательный взгляд. — Вас будут расспрашивать о подробностях. Советую вам подумать и отказаться от дачи показаний.
— Я хочу дать показания, — упрямо повторила Иоганна, глядя ему прямо в глаза; всякий раз, обращаясь к кому-нибудь, она смотрела собеседнику прямо в глаза.
— Я хочу дать, показания, — повторила она, — я не представляю себе, чтобы…
— Вы, кажется, не первый год живете в этом городе, — нетерпеливо прервал ее Гейер. — И можете с математической точностью рассчитать, какое впечатление произведут ваши показания.
Иоганна сидела перед ним с мрачным видом. Крепко сжатые губы красным пятном выделялись на смуглом, побледневшем лице. Гейер добавил, что и сам Крюгер против того, чтобы она давала показания.
— Ах, это всего лишь красивый жест! — воскликнула Иоганна и вдруг лукаво улыбнулась. — Как бы сильно он чего-нибудь ни желал, вначале он всегда играет в благородство и ломается.
— Конечно, я постараюсь извлечь из ваших показаний максимум возможного, — продолжал Гейер. — А вы смелая женщина, — добавил он со смущенной улыбкой: он не привык делать комплименты. — Вы ясно представляете себе всю неловкость вашего положения при даче показаний? — внезапно повторил он свой вопрос подчеркнуто деловым тоном.
— Да, — ответила Иоганна, сердито фыркнув, — Я это выдержу.
— И все-таки я советую вам отказаться от дачи показаний, — твердо стоял на своем Гейер. — Это все равно ничего не изменит.
В комнату вошла экономка Агнесса, очень худая, высокая женщина, ее коричневато-желтое лицо хранило следы былых лишений и преждевременной старости. Она недружелюбно, с недоверчивым любопытством взглянула черными глазами на молодую, цветущую клиентку, не спеша убрала посуду — дешевые тарелки с синим узором, продукция фабрики «Южногерманская керамика Людвиг Гесрейтер и сын» и сменила скатерть; все это время Гейер и Иоганна молчали.
— Не можете ли вы вспомнить, — спросил Гейер, едва экономка вышла из комнаты, — когда именно в ту ночь Крюгер пришел к вам? Я имею в виду точный час.
Иоганна задумалась.
— Прошло так много времени, — наконец сказала она.
— Это понятно, — сказал Гейер. — Но вот шофер Ратценбергер, например, сумел все же вспомнить точное время. Когда я спросил его, в котором часу господин Крюгер вышел из такси, он ответил, что сразу после двух ночи. Этой подробности не придали никакого значения, но она занесена в протокол.
— Постараюсь все хорошенько припомнить, — неторопливо произнесла Иоганна Крайн. — А если мне, к примеру, удастся вспомнить, что Мартин Крюгер в два часа уже был у меня? — задумчиво спросила она.
— Тогда, по крайней мере, доверие к показаниям шофера было бы сильно подорвано, — быстро ответил Гейер. Он взял в руки газету, развернул ее, и сразу же на глаза ему попался рисунок с лицами присяжных, и всех их заслонило пустое лицо Дельмайера.
— Вероятно, даже тогда шоферу поверят скорее, чем вам, — сказал Гейер, снова тщательно складывая газету. — Тем не менее в этом случае ваши показания имели бы смысл.