— Постараюсь все хорошенько вспомнить, — сказала Иоганна и поднялась. Она стояла перед ним — широкоскулое, ясное лицо, смелые серые глаза, вздернутый нос, волевой рот, — рослая баварка, твердо решившая, пусть даже с опасностью для себя, помочь своему неосмотрительному другу выпутаться из этой нелепой истории.
— И все же, — вновь повторил Гейер, — советую вам отказаться от дачи показании. Особенно если вы так и не сумеете вспомнить точный час.
Иоганна своей широкой, грубоватой рукой пожала узкую, тонкокожую руку Гейера и вышла.
Из окна смежной комнаты ей вслед неотрывно, со жгучим любопытством глядела экономка Агнесса. Ее глаза на коричневато-желтом лице, в обрамлении черных растрепанных волос, были прикованы к Иоганне, которая в кремовом, плотно облегавшем костюме шла по залитой июньским солнцем улице.
Доктор Гейер, жалкий, бесконечно усталый, сидел за столом, на котором в беспорядке валялись газеты. Эта женщина слишком хороша для Крюгера. И несмотря на то, что она баварка, с широким баварским лицом и характерным, тягучим баварским говором, в ней есть сходство с… Но ведь он решил не думать об этом, ни о мальчике, ни о его матери. Она умерла, со всей этой давней историей покончено.
Покряхтывая, он поднялся. Заметил, что сильно запачкал костюм. Позвонил. Прибежала экономка Агнесса. Он набросился на нее: когда в ней нет никакой нужды, она тут как тут, а когда нужна, ее не дозовешься. Она раздраженно огрызнулась, что-то нудно забубнила в ответ. Хоть теперь-то одел бы хороший костюм, который она ему приготовила. Но он уже не слушал ее, сел за стол и на газетных полях стал делать какие-то пометки, а может быть, просто выводил завитушки.
И когда экономка уже ушла, он все еще долго сидел вот так у стола. Болели глаза, и он опустил чуть воспаленные веки под толстыми стеклами очков. Он выглядел сейчас усталым стариком, и при всей своей выдержке не в силах был, думая о свидетельнице Крайн, одновременно не думать о некоей Эллис Борнхаак, уроженке Северной Германии, умершей много лет назад.
9
Политические деятели баварского плоскогорья
Погожее воскресенье многих сманило в горы и на озеро, а в «Тирольском кабачке» в это июньское утро все равно было полно народу. Все окна были распахнуты навстречу солнцу, но в залах царила приятная прохлада. Над массивными деревянными столами плыл густой табачный дым. Посетители жевали хорошо поджаренные, хрустящие свиные сосиски, посасывали толстую и сочную ливерную колбасу, высказывали безапелляционные суждения по вопросам искусства, философии и политики.
Воскресным утром в «Тирольском кабачке» собирались по большей части политические деятели. Они гордо восседали за столами в своих черных праздничных сюртуках. Бавария была автономным государством, и быть баварским политическим деятелем — это кое-что да значило.
Если Европа в то время состояла из многочисленных суверенных государств, одним из которых была Германия, то Германия, в свою очередь, состояла из восемнадцати союзных государств. Эти так называемые земли во главе с Баварией ревниво оберегали свою независимость, хотя они по своей экономической структуре давно уже превратились в провинции. У них были свои традиции, свои «исторические чувства», свои «племенные особенности», свои кабинеты министров. Германией правили восемьдесят министров, две тысячи триста шестьдесят пять парламентариев. Облеченные пышными титулами господа из правительств земель, все эти президенты, министры, депутаты ландтагов не желали исчезнуть с политической арены или, в лучшем случае, превратиться в провинциальных чиновников. Они не желали признать, что их земли низведены до положения провинций: тщась доказать свое самостоятельное государственное значение, они всячески противились любой реорганизации, ораторствовали, демонстрировали свою власть, распоряжались. А возглавляли борьбу земель против общегерманского правительства баварские министры и парламентарии. Они находили в защиту автономии союзных земель самые убедительные слова. И держались необычайно величественно.
Отблеск этого величия падал и на представителей оппозиции, партийных единомышленников доктора Гейера, несмотря на то, что они, в соответствии со своей программой, вели борьбу против баварского партикуляризма. Благодаря особенностям политической структуры Германии, они в известной мере находились в самой гуще большой политики и тоже считали себя важными фигурами, так что эти воскресные утра в «Тирольском кабачке» были для них событием огромной значимости.