— Почему непригодна? — недоумённо спросил Кралевский.
— Как бы вам сказать… У неё замечательные задатки, но она добрая девочка. Это значит — с пониженным инстинктом сопротивления. Так называемые добрые люди были созданы специально. Для того, чтобы неопытные властители оттачивали на них свой инстинкт власти. То есть всячески ими помыкали. Добрый человек, как бы он ни был умён и талантлив — это всегда жертва, всегда груша для битья. Добро и было создано для того, чтобы начинающее зло могло точить об него молочные зубки… Но сейчас она боится вас потерять, и поэтому опасна.
Вербовщик переломил скатанную трубочку пополам и бросил на пол.
— Скоро она сядет здесь — наверное, прямо на веранде. И кинется сюда. Найдёт вас. Бросится на шею и будет со слезами каяться за свои иррациональные страхи. Даже назовёт себя дурочкой. Вы её успокоите. Утешите её. Возможно, займётесь любовью… Утром вы пойдёте смотреть рассвет… А я отправлюсь к другому кандидату.
Над домом послышался шум приближающегося глайдера.
— О, как быстро. Я думал, у нас есть ещё несколько минут. Решайте, Кралевский. Сейчас. Другого времени не будет. Скажу только одно: я отдал бы всё, чтобы оказаться на вашем месте.
— Эти медузы… — начал было Оскар.
— Это подданные, Кралевский. Им можно приказывать. Их можно мучить. Их можно убивать. Ими можно воевать. Да что я вам объясняю…
— Но всё-таки зачем? — пробормотал Оскар. — Не лучше ли этим медузам спокойно жить на своей планете? Собирать свои грибы, или что они там едят?
— Философствуем? — старик привстал. — Прощайте. Извините за беспокойство.
— Нет, — сказал Оскар, тоже вставая.
— Что нет?
— В смысле, да. Вы меня поняли, — Оскар сказал это с тяжёлой злобой.
— Угу, понял. Всё-таки вы согласны. Тогда — последнее испытание. Настоящий властитель должен властвовать и над своими животными инстинктами. В частности, над страхом смерти. Это тело вам больше не понадобится. Избавьтесь от него.
Он достал пистолет и кинул его Кралевскому.
— Не беспокойтесь, это не тепловая штуковина, которой вы орудовали на корабле. Обычные пули. Стреляйте в голову или в сердце. Предупреждаю: в сердце бывает больно. Лучше в голову. Точнее, в рот.
Глайдер пошёл на снижение.
— Нет, в сердце, — решил Кралевский. — А Вы не могли бы оказать мне любезность? Даже две, — попросил Оскар. — Во-первых…
— Нет, на курок вы должны нажать сами. Иначе не считается.
Оскар неумело приставил пистолет к груди.
— Так?
— Чуть выше и левее. Вы ещё о чём-то просили?
— Да. У меня в том шкафу коллекция. Я хотел бы взять её с собой на ту планету.
— Там метан. К тому же у вас не будет глаз. Эти существа слепы.
— Хорошо. Но сохраните её для меня. Мало ли что… И последняя просьба — я хочу, чтобы там был и мой череп.
— Ах вы поэтому хотите в грудь? Чтобы сохранить экземпляр? Ну что ж, в этом есть своя логика.
Шум снижающегося глайдера превратился в грохот.
— Да, садится прямо на террасу. Террасе конец. Давайте, что-ли…
Кралевский перехватил пистолет поудобнее и выстрелил старику в лицо.
Грохот выстрела заглушил протяжный вой снижающегося глайдера.
Тело вербовщика нелепо изогнулось и рухнуло обратно в кресло.
— Никому нельзя доверять, — сказал Оскар куда-то в пространство. — Никому нельзя доверять. Уж это-то я усвоил.
Вербовщик не шевелился.
— Нельзя предлагать властителю убить себя, — продолжал Оскар. — Властитель может убить своих врагов. Или подданных. Или тех, кого он любит. Но не себя. Только не себя.
Вой стих — видимо, глайдер всё-таки сел.
— И другие нестыковки, — Оскар прикрыл глаза. — Не вижу смысла торопиться. Медузы могли и подождать лет семьдесят. И ещё одно: это плохое предложение. Я хотел бы предложение получше.
Он бросил пистолет и вышел из комнаты. Нужно было перехватить Серну на веранде и под каким-нибудь предлогом не пустить её домой.
— Кажется, череп почти не испорчен. Поздравляю с пополнением коллекции.
Уриэль Ди Ди, маленький человек в старомодном сером костюмчике и ещё более старомодных очках, скептически смотрел на тело вербовщика.
— Вы и про коллекцию знаете, — вздохнул Оскар.
— Ну разумеется. Мы стараемся знать всё, что нас касается. Вы же, как-никак, будущий родственник. Правда, до сегодняшнего дня у меня были в этом некие сомнения. Поэтому, кстати, я вёл себя несколько не по-джентльменски. В частности, не стал торопиться со знакомством. Чтобы не слушать потом бесконечных разговоров Серны о вас. Начинающиеся со слов «а помнишь». Очень неприятно, поверьте.
— Ну, Серна утешилась бы, — Кралевский взял голову вербовщика за подбородок и попытался приподнять её. Но тело уже окоченело.
— Серна вас любит, — печально сказал Уриэль Ди Ди. — Она так торопилась к вам… У неё прекрасная интуиция. Я за ней еле угнался.
— Что, она увидела ваш глайдер и полетела обратно? Ну и дисциплина у вас в Семействе, — вздохнул Оскар.
— Не так. Я её просто обогнал. Моя машина всё-таки помощнее. Обогнал ненамного, но всё же успел сесть раньше неё. Убедился, что свой экзамен вы сдали на отлично. Позвонил ей и посоветовал возвращаться.
— И она послушалась? — скептически поднял бровь Кралевский.
— Конечно. Мне она верит. Если я сказал, что с вами всё в порядке, значит, с вами всё в порядке. Ну и, кроме того, я ей напомнил, что если она здесь появится с бухты-барахты, то будет выглядеть как последняя дурочка. В ваших глазах прежде всего. А этого она боится. Так что она сейчас летит над морем. Обратно. Да, кстати — предполагается, что вы про её эскападу ничего не знаете, хорошо? Хотя… — Уриэль Ди Ди задумался, — ей всё-таки придётся сказать, что вам было плохо. Например, аллергический шок… Или сердечный приступ. Старый добрый сердечный приступ. Иначе она и в самом деле решит, что поступила глупо. И перестанет доверять своей интуиции. Вам не сложно будет соврать любимой женщине про сердечный приступ?
— Не сложно, — улыбнулся Кралевский.
— Учтите, она какое-то время будет вас беречь. Даже умерит свои сексуальные аппетиты. Ничего, потом наверстаете.
— Добрая девочка, — вспомнил Оскар. — С пониженным инстинктом сопротивления.
— Это кто вам сказал? — во взгляде Уриэля Ди Ди обозначилась откровенная неприязнь. — А, этот… Нет, Серна совсем не добрая. Просто она вас любит. Поэтому вы будете видеть её только с хорошей стороны. Но вообще-то любовь и доброта — разные вещи. Любовь делает человека жестоким ко всему, что не является объектом его любви. О, наша Серна ещё себя покажет, я уверен. Это я говорю не как отец, а как менеджер по кадрам, — добавил он.
— Ну допустим. А вообще, хотелось бы всё-таки понять… Вот этот — Кралевский показал глазами на труп, — рассказывал…
— Он говорил, в общем, правду, — перебил его Уриэль Ди Ди, — за исключением некоторых деталей. Но, как выражались наши далёкие предки, the devil in the details. Что означает — мелкие штрихи содержат важную информацию, меняющую всю картину…
— Всё-таки, зачем всё это было нужно? — невежливо перебил Кралевский. — Какая-то подстава?
— Просто экзамен, — Ди Ди снял очки. — Ваш куратор ввёл вас в курс дела и предложил две возможности. Отказаться или согласиться. Если бы вы отказались от предложенной перспективы, вас оставили бы в покое… и всё. Откровенно говоря, я даже не рассматривал такую возможность. С другой стороны, вы могли ему во всём поверить и убить себя. Тем самым нарушив сразу несколько основных правил, которые человек нашей породы знает на уровне, э-э, спинного мозга… Ну сами понимаете — что это за правитель, которому протягивают пистолет и он, извините, стреляется? Потому что, видите ли, ему что-то там рассказали?
— Даже если рассказали правду, — добавил Оскар.
— Да-да, вы правильно схватываете… Так вот, если кандидат ведётся и кончает с собой, вербовщик занимает его место. За этим они, кстати, и идут в вербовщики… Единственный шанс вернуться в систему. Конечно, это риск. Но они на это идут. Мыкаться по Вселенной, лишившись власти… тяжело. Надеюсь, нам с вами не придётся пережить такое…