В крошечной комнатке было темно, пока мэтр, наконец, не затеплил какую-то плошку с жиром. Крошечный огонёк едва освещал комнату, но Екатерина Медичи всегда гордилась своими глазами кошки, умеющей видеть в темноте.
Впрочем, смотреть было почти не на что.
Терафим занимал совсем немного места. Екатерина ожидала увидеть что угодно — человеческую голову, идола, или даже какие-нибудь вращающиеся колёса, стёклянные трубки, змеевики, как в лаборатории алхимика. Но увидела только деревянный стол, странное круглое зеркало на нём, и две медные трубки по бокам. Зеркало было стеклянным, на удивление тщательно отшлифованным.
И ещё одно заметила Екатерина — это была очень, очень старая вещь.
— Не я создавал эту машину, госпожа, — Нострадамус был всё так же почтителен и суетлив, но его голос слегка окреп: пожалуй, решила Медичи, впервые за всё время разговора мэтр почувствовал себя уверенно, — это греческая работа. По неким свидетельствам, кои я с величайшим трудом отыскал в сочинениях древних, зеркало некогда принадлежало магу Гемистию, последователю Аристотеля. Оное же отражает свет тончайшей субстанции воздуха, именуемой эфиром, или квинтэссенцией. Сей незримый очами свет, распространяясь кругообразно, мгновенно преодолевает не только пространство, но и самое время…
— Довольно, я поняла, — Екатерина в нетерпении посмотрела на зеркало, — покажи мне будущее.
— Госпожа, я уже говорил, что не властен над видениями. Зеркало лишь отражает образы, волнующиеся в сей субстанции, каковы же они, не зависит от человеческой воли…
— Ещё раз, довольно разговоров, — Медичи приблизилась к зеркалу, — я хочу видеть, как работает твоя машина. Сделай так, чтобы она работала.
— Она работает всегда, госпожа, достаточно убрать внешние источники света, — Нострадамус дунул на дымящуюся плошку, и в комнатке стало совсем темно.
Некоторое время не происходило ничего. Наконец, Екатерина заметила, что от зеркала исходит сияние — очень слабое, почти призрачное. Потом поверхность чуть-чуть прояснилась — так, что можно было разглядеть нечто вроде волнующегося моря. Екатерина увидела запрокинутое лицо мужчины, цепляющегося за что-то тёмное. Кажется, всё его тело было в воде. Медичи приблизилась к зеркалу почти вплотную, чтобы разглядеть всё, но тут поверхность зеркала вспыхнула огнём. В ясном свете пламени метались какие-то крошечные фигурки. Госпожа и повелительница невольно отшатнулась. На фоне пляшущих языков огня появилось лицо прекрасной женщины, которую страстно целовал усатый мужчина в уродливой шляпе.
Потом зеркало помутнело, и свет стал серым, как в сумерках. Екатерина увидела невысокого человечка с усами, одетого в странную одежду. Он стоял на возвышении перед толпой и высоко вскидывал правую руку.
— Се, — раздался голос мэтра, — величайший тиран грядущего. Я видел его множество раз. Ведомо, что его зовут Гитлер — я видел в зеркале надписание его имени.
Екатерина усмехнулась — в человечке не было ничего страшного. Зеркало опять погасло, а когда опять блеснул свет, он был изумрудно-зелёным. Из этой изумрудной зелени вдруг высунулась зубастая пасть какого-то дракона. Дракон наклонился, а когда страшная морда поднялась вверх, в его зубах было человеческое тело.
Светлый круг опять потускнел, потом вспыхнул ярко. По красной пустыне катился человек, обхвативший голову руками. Его лицо приблизилось, и было видно, как его глаза вылезают из орбит… После этого в зеркале появилась огненная надпись: "TOTAL RECALL". Она стала подниматься ввысь, под ней замерцали другие надписи, но набежавшая тень скрыла всё.
— Природа сих начертаний мне неизвестна, — в голосе мэтра Екатерина почувствовала неподдельное сожаление, — они появляются и исчезают беспорядочно. Мню, что они той же природы, что и изречение, начертанное незримой рукой на стене Валтасаровых покоев, кое гласило — "Мене, мене, текел…"
Медичи недовольно передёрнула плечами: она впилась взглядом в зеркало. На этот раз в нём метались две фигуры, пытающиеся поразить друг друга неким светящимся оружием, наподобие мечей. У одного, одетого в белое, меч был белый, у другого, тёмного, в руке сияла полоса красного цвета.
По поверхности зеркала опять пробежала тень, мелькнула непонятная надпись "LUCAS FILM". Потом в глубине стекла отразилось мужское лицо. Мужчина вырезал себе глаз. Наконец, он его вынул — но внутри пустой глазницы пылал какой-то бесовский красный огонь.
— Это, — зашелестел губами Нострадамус, — демон, ищущий убить молодого принца. Я много раз видел это. Если я правильно постиг смысл надписания, сопровождающего сие, имя ему — Терминатор, что есть имя некоего римского бога, вернее же сказать — могущественного злого духа, именуемого также Терминус…
Потом по зеркалу прокатилась волна ряби, и в углу засветились три буквы — «HTB». Под буквой «Т» мерцала зелёная точка. Появилось красивое женское лицо, шевелящее губами. Потом картинка сменилась, возникли какие-то горы, человек в зелёной повязке поднял железную трубу, и из неё вырвался огонь. Снова появилась женщина с шевелящимися губами, и всё погасло.
В призрачном свете магического зеркала лицо Екатерины было освещено, как при полной луне. Нострадамус искоса взглянул на госпожу и повелительницу, и с удивлением понял, что она улыбается: в уголках губ затаились тени.
Медичи мгновенно поймала его взгляд. Она сделала вид, что ничего не заметила — но её лицо тут же застыло.
На этот раз зеркало показало пышный трон, на котором сидел укутанный в непонятные одежды толстый человек. Над ним был укреплён какой-то герб, Нострадамусу незнакомый. Вокруг толпились люди, разряженные ещё более пёстро и нелепо. Прямо к трону шел человек, одетый в чёрное. Внезапно он выхватил кинжал и бросился к толстяку. Изображение снова подёрнулось туманом.
Вдруг Екатерина засмеялась и хлопнула в ладоши.
— Зажги огонь, достопочтенный мэтр! — приказала она. — Меня больше не интересует твоя машина.
Мэтр, не смея ослушаться, снова затеплил плошку. Зеркало тотчас угасло, как будто подёрнулось пылью.
— Я удовлетворена, достопочтенный мэтр, — Екатерина Медичи даже не пыталась скрыть облегчения, — и благодарю тебя за то, что я увидела. Прими небольшой подарок для пополнения твоей редкостной коллекции диковин, — с этими словами госпожа одним ловким движением руки достала небольшой кожаный мешочек и бросила его на стол перед зеркалом. В мешочке глухо звякнули монеты.
Но мэтр не потянулся к золоту. Он смотрел, не отрываясь, на Екатерину, и в его глазах было недоумение.
— Госпожа, — наконец, выдавил он их себя, — вы разочарованы, но ведь я предупреждал вас, госпожа, что вы можете не увидеть своего собственного будущего. Я не управляю зеркалом, и иногда приходится ждать очень долго, прежде чем оно покажет нечто, имеющее отношение к нашему времени. Однако, у меня есть некие записи и свидетельства…
— Нет, нет, достопочтенный мэтр, меня всё это больше не интересует, — проворковала Медичи, — и я уже сказала тебе, что вполне удовлетворена.
Нострадамус ещё раз испытующе глянул на Екатерину, и вдруг внезапо упал на колени.
— Умоляю, — он протянул к Екатерине худые руки, — вы что-то постигли… объясните мне, госпожа!..
Екатерина прикрыла глаза.
— Кажется, — наконец сказала она, — ты и в самом деле стремишься к тайным знаниям. Но ты ищешь их среди призраков. То, что показывает зеркало… всё это ложь, пустые выдумки, и ничего более. Это ворота из слоновой кости, пропускающие только сны и грёзы. Я знаю это точно, достопочтенный мэтр, хотя и не обучалась тайным наукам. Но я знаю людей, мэтр. Этого достаточно.
Нострадамус с недоумением воззрился на Екатерину. На её лице было написано злое торжество.
— Хорошо, я объясню тебе, — наконец, сказала Екатерина. — Величайшая наука, которая только существует на свете — это познание человеческой души по внешним её проявлениям. Те, кто не достаточно искушены в этой великой науке, не способны удержать в руках власть. Правитель, не способный прочитать на лице приближённого его подлинных помыслов, не живёт долго…