Становится правильным.
Российская Федерация, г. Санкт-Петербург.
11 августа.
Академик Шойфман заваривал себе чай. Сначала он обмыл заварочный чайник кипятком, согрел его, потом засыпал туда две чайные ложечки крупнолистового китайского чая из старой жестянки с вытертым синим слоном на боку.
— Давайте, наконец, прекратим этот бессмысленный разговор, молодой человек, — не оборачиваясь, сказал он своему собеседнику. — Вы являетесь ко мне домой, прикрываясь звонком из Администрации Президента. Вы говорите, что речь идёт о деле чрезвычайной важности. А теперь вы объясняете мне азы культурологии! Вам не кажется, что это немножечко слишком?
— Терпение, Виталий Аркадьевич, — без тени смущения в голосе ответил ему собеседник. — Но вы хотя бы согласны с тем, что я говорил до того?
— Разумеется, нет! — вспылил Шойфман. — Вы говорите, что экономика и всё прочее определяется национальной культурой. Мой бог, это до очевидности неверно, потому что экономика — это часть культуры… но, допустим, я понимаю, что вы хотите сказать, и допустим, я соглашаюсь. Но дальше вы говорите, что национальная культура определяется биохимией мозга! И я таки знаю, что за этим будет! Это будет примитивный, тупой, самодовольный расизм, учение о биологической детерминированности, это девятнадцатый век и расовая евгеника…
— Нет-нет, что вы, Виталий Аркадьевич, — молодой человек, кажется, улыбнулся. — Расизм опровергнут практикой. Врождённые биохимические различия существуют, но они не так велики…
Но академик уже завёлся. Его подняли чуть ли не с постели, и теперь он не сможет заснуть без таблетки. Он это переживёт, как переживал всё остальное. Но, по крайней мере, никто — даже сам Президент — не заставит его в такой ситуации быть любезным.
— Вот-вот! Вы все говорите глупости, потому что не слышите сами себя! Вот вы сказали что? "Врождённые биохимические различия существуют, но они не так велики…" — передразнил он незваного гостя. — Не так велики! А с чем вы сравниваете их величину? Не так велики как что?
— …как благоприобретённые, — спокойно закончил собеседник.
Германия, федеральная земля Северный Рейн — Вестфалия, г. Дюссельдорф.
11 августа.
— Давайте не будем хитрить друг с другом, Ваше Высокопреосвященство! — посланец Великой Ложи Соединённого Братства встряхнул головой, отбрасывая назад длинную седую прядь. — Это непродуктивно. Мы имеем шанс покончить с враждой наших церквей и снова объединить христианский мир.
— Всё же у нас разное положение, — кардинал сделал паузу, чтобы пригубить тёмно-красного вина из высокого бокала.
— Да, но ненадолго. Насколько мне известно, русские расшифровали бета-протестантиновый комплекс, некогда разработанный нацистами. Однако, их «германин» делается варварскими методами…
— Из крови немецких младенцев? — кардинал язвительно улыбнулся. — Что ж, это было бы забавно… в любом случае.
— В любом случае, они скоро построят у себя четвертый рейх. Или четвёртый Рим. Или ещё что-нибудь в этом духе. Нам надо что-то делать.
— И вы предлагаете…
— Обмен. Честный обмен. Признаюсь, наше руководство тянуло с этим как могло…
— Это неравноценный обмен. Вы нам — почти что расшифрованный нами альфа-комплекс, а мы…
— Я не понимаю слова «почти». Оно, простите, здесь неуместно. Или у вас есть альфа-протестантин, или у вас его нет.
— Хорошо. В обмен вы хотите…
— Да. Нам нужна тайна Причастия. То, что вы называете Истинной Кровью Христовой. То, что позволило вам контролировать Запад на протяжении всего Средневековья…
— Да, пока не появились проклятые гуманисты с их элевсином… Они чуть не возродили язычество…
— В любом случае, сейчас не до старых счётов. Или-или. Запад должен объединиться. И дело не только в русских. Вы знаете, что в Иране отчаянно ищут секрет Хаомы?
— Ну, им придётся долго искать…
— Вы не понимаете ситуации. Сейчас чёртова наука слишком глубоко влезла в эти дела. Не сегодня — так завтра. Да или нет?
— Мне надо провести ряд консультаций…
— Некогда. Я знаю, что вы обладаете всеми необходимыми полномочиями. Да или нет?
Кардинал снова поднял бокал, посмотрел на свет.
— Такая возможность, такие перспективы… Но вы ведь знаете, что я отвечу.
— Вот так. Ну что ж. В таком случае мне остаётся забыть о западной цивилизации и вспомнить о нашем старом Фрице… Вам не кажется, что с Германией обошлись слишком жестоко?
— Нет, мне так не кажется, — голос кардинала стал сухим и неприятным. — Германия получила по заслугам. И я уверен, что вы никогда не посмеете снова…
— Полчаса назад я тоже был в этом уверен, господин кардинал. Но вы были очень красноречивы. Вы разубедили меня буквально одной фразой. Точнее, одним подразумеваемым словом. И это было слово «нет», не так ли?
— Это всё, что вы хотели сказать?
— Теперь уже всё. Увы, я потерял последний аргумент, который мог бы изменить решение Канцлера. Не могу сказать, что меня это радует. Скучная буржуазная демократия лично меня вполне устраивала. Ну что ж. Es ist Schicksal.
Российская Федерация, г. Санкт-Петербург.
11 августа.
— Это параноидальный бред. Вы хотите сказать, что западная культура…
— Все великие культуры, профессор. Все.
— …основана на том, что какие-то там зловещие тайные силы кормят своих граждан какой-то психотропной отравой? И при чём тут немцы? Не смешите меня.
— Ну почему же отравой? Это очень тонкое воздействие, по-своему позитивное. Насколько нам известно, протестантский Запад использует для этой цели некое сложное вещество, именуемое альфа-комплексом. На нём основана так называемая "протестантская этика" и всё с нею связаное. В том числе и экономическая система. И выборы. И всё остальное. Альфа-форма активизирует так называемые "гены свободы". К сожалению, альфа-протестантин и всё с ним связанное — главный секрет Запада, и он охраняется очень, очень тщательно. Но были попытки разработать что-то альтернативное. Вот у нацистов была интересная разработочка… Так называемая бета-форма.
— И что это даёт?
— О, замечательный эффект, особенно на немцев. Видите ли, у них действительно есть одна интересная национальная особенность. Чумной ген.
— Я не понял, при чём тут…
— Ну как же. В Средневековье немецкие земли сильнейшим образом пострадали от чумы, и ещё от кое-каких инфекционных заболеваний. Выжили немногие, но у них страх перед чумой закрепился на генетическом уровне. Точнее, страх перед всем тем, что приводит к чуме. Крысы. Грязь. Экскременты. А также всё то, что их напоминает… Любое нарушение правил воспринимается как грязь, нечистота, угроза, и всё такое. Пресловутая немецкая любовь к порядку — это просто глубоко вбитый в гены страх перед заразой…
— Остроумная теория, хотя и совершенно бредовая…
— Ну почему же бредовая? Бета-протестантин как раз и активизирует чумной ген. О, с человеком происходят интереснейшие изменения.
— И что же именно? Впрочем, догадываюсь. Характер нордический…
— …стойкий. Да, что-то вроде этого. Любовь к порядку во всех его проявлениях, целеустемлённость и продуктивность. Скоро вы всё это увидите наяву.
— То есть… вы хотите сказать…
— Положение у нас аховое, профессор. Это наш последний шанс…
— Погодите. Вы что-то говорили о чумном гене…
— Да, да. Среди русских — каждый четвёртый. У нас тоже ведь была когда-то чума… Гитлер в своё время этого не учёл. Иначе записал бы нас в истинные арийцы. У него этот критерий был основным. Но нацисты судили по состоянию национальной культуры: раз грязные сортиры — значит, бета-протестантин не действует. Когда разобрались, что к чему, было уже поздно. Хотя в других случаях они были по-своему правы. Например, среди евреев носителей чумных генов действительно маловато…
— Безумие, полное безумие… И что вы хотите от меня?