- Х-хорошо... с-сп-пасибо, Маргарита. Подожди, сейчас я принесу тебе деньги... подержи... - аббатиса хитро улыбнулась, отдала Марго свечу и направилась к двери.
Маргариту спасло умение предчувствовать опасность, звериный инстинкт, отточенный годами жизни на войне. Аббатисе не хватило буквально секунды, чтобы осуществить свое намерение. Маргарита успела выставить ногу между дверью и косяком, и дверь больно ударила ее по колену. "Ах ты, крыса чумная!" - Марго обеими руками с силой толкнула дверь. Гонория едва успела отскочить - иначе ее припечатало бы к стене - , но не устояла на ногах. Упала, неуклюже выставив руку, скривилась от боли, и пронзительно завопила: "Хватайте ее!! Убийца!! Ведьма!!" В соседних кельях, разбуженные истошным визгом, завозились монахини.
Маргарита бросилась к ней, хотела ухватить сзади за апостольник, Гонория отчаянно отбивалась, пытаясь лягнуть, и вопила, вопила...
аконец, когда, как казалось Марго, аббатиса уже успела перебудить весь монастырь не хуже набатного колокола, бывшей девке удалось одной рукой обхватить вскочившую Гонорию сзади, а другой, в которой Марго все еще сжимала распятие, заткнуть ей рот.
От души приложив настоятельницу лбом о дверной косяк, Марго чуть ли не волоком втащила ее обратно в келью Гаспара и закрыла дверь за миг до того, как в темный коридор выглянули первые любопытные. Выглянули - и, не увидев ничего интересного, снова легли спать, решив, что им примерещилось.
о настоятельница не сдавалась. Она ухитрилась подставить Марго ножку, девка упала, подмяв под себя Гонорию, и они, сцепившись, покатились по полу. Аббатиса, цепляясь за что попало, стащила со стола скатерть.
А вместе со скатертью - и графин с вином, куда Марго всунула горящую свечу, чтобы освободить руки. Свеча упала на постель.
Язычки пламени весело побежали по одеялу... по занавеске балдахина... по потолку... Аббатиса, увидев это, отчаянно взвизгнула.
Маргарита выругалась сквозь зубы. Пора было кончать и сматывать удочки. Ее рука с зажатым в ней распятием была как раз под грудью у Гонории, только пришлось неловко вывернуть запястье, чтобы направить лезвие, куда нужно.
Гонория пискнула и обмякла, как мешок с грязным бельем.
Маргарита, перевернув неподвижное тело аббатисы, приложила окровавленную руку к ее горлу. Убита. Чертыхнувшись, Марго подкатила труп поближе к горящей постели - положить аббатису рядом с любовником не было уже никакой возможности - и выскочила в коридор. ("Черт бы подрал всю вашу святозадую роту!") Пламя взметнулось, охватив всю комнату....
... Стоя у распахнутого окна и то и дело нащупывая в кармане пилку, Лавердьер вслушивался в ночь. очь была душная и темная. В воздухе пахло грозой. "Хорошо, если будет дождь, - подумал он. - Смоет следы. о по мокрой дороге не поедешь галопом..." Когда стихли последние голоса и шаги, он вылез из окна и, спустившись по трельяжу вниз, бегом бросился на церковный двор. Вбежал в галерею и пошел вдоль нее, внимательно глядя под ноги. Одна решетка...
вторая... вот и нужная. о почему она открыта?! Он чуть не свалился в эту чертову яму! "Маргарита!" - отчаянно позвал он шепотом, умом понимая, что раз темница открыта, значит, она пуста. Что успели сделать с Марго, пока он выжидал удобного часа? Где ее могут прятать?
Услышав шаги, герцог поспешно спрятался за колонну. Кто-то торопливо, но осторожно шел по дорожке под самыми окнами корпуса для послушниц, потом свернул в галерею. Он явно хорошо знал дорогу - даже под ноги не смотрел. И поплатился за это. Даже вскрикнуть не успел. Раздался глухой стук тяжелое тело неуклюже рухнуло в подземную темницу. Потом - приглушенные стоны...
кряхтенье... - "кто-то" пытался выволочь из западни свое тяжелое тело, возя брюхом по каменным плитам, как проклятый Всевышним библейский змий. аконец, после долгих и мучительных усилий, ему это удалось. Он поднялся, отряхнулся и негромко, но длинно и прочувствованно выругался. По голосу герцог узнал де Форе.
Проклятие духовника было адресовано Гонории, которая, по его предположению, "спрятала проклятую еретичку, поверив ее пророчествам", ибо Гонория "глупа, как все женщины". Еще раз отряхнувшись, потерев ладонью ушибленную поясницу, и присовокупив к вышесказанному, что у проклятой девки в заднице больше ума, чем у настоятельницы в голове, иезуит решительно направился обратно той же дорогой, какой явился, - очевидно, намереваясь немедленно наставить грешную аббатису на путь истинный. Герцог бесшумной тенью последовал за ним.
В преисподнюю (лат)
колесо с шипами, орудие пытки.
Увидев пламя, вырывавшееся из окон трех келий, отец Эрве остановился, как осаженная на полном скаку лошадь. Поморгал, протер глаза, - пламя и не подумало исчезнуть. еужели Господь сам... Иезуит, не ожидавший столь благоприятного для себя поворота событий, радостно потер руки. Потом быстро оглянулся - не видел ли его кто? И встретился взглядом с тем, кого меньше всего ожидал увидеть.
- Монсеньер!
- Как видите, святой отец.
- о зачем...
- Позже! А сейчас - бегите и бейте в набат! Поднимайте всех! - Эрве направился к колокольне - самой длинной дорогой, в обход церкви. Герцог нагнал его, развернул лицом в обратную сторону, к пансиону, и подтолкнул в спину: "Галопом, черт вас дери!" Эрве тяжелой рысью потрюхал в указанном направлении, но, завернув за угол, тут же сменил сей недостойный духовного лица аллюр на более привычный, а, миновав корпус послушниц, и вовсе свернул на узкую дорожку между складом и пансионом, а потом по тропинке вдоль стены добрался до места, откуда мог видеть пожар, оставаясь незамеченным. Там он для надежности прилег на траву и весь обратился в зрение и слух. Господь, вняв жарким молитвам, по-видимому, наконец-то призвал к себе сразу всех, чье существование было досадной помехой для отца Эрве: проклятую девку-еретичку, идиота Гаспара, а заодно и мать-настоятельницу.
е будет большой беды, если еще несколько потенциальных опасных свидетельниц погибнут при пожаре. Так для чего мешать Господу делать то, что так хорошо Им начато?