Задумчиво перебирая какие-то документы на своем монументальном столе, Император, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания. Рядом с ним стоял толстый человечек небольшого роста, скорее похожий на пивной бочонок. Человек был абсолютно лыс и одет в темно-синий мундир с неразличимо-непонятными знаками различия.
В той суете в парке я толком не успел разглядеть самого Императора. Но сейчас, когда до него было метров тридцать, я увидел почти полностью седого человека в простой накидке-хатти черного императорского цвета. Крупные черты лица и глубокие морщины. Император разглядывал документы, подаваемые через равные интервалы времени толстяком и, как мне кажется, даже не обратил внимания на меня. Я постоял еще некоторое время и уже принялся было рассматривать красивую мозаику на полу, как услышал такой же звучный и раскатистый голос:
– Подойди ближе.
Я вдруг отчего-то понял, что глубина звучания зависела вовсе не от владельца, а целиком от акустики зала. Интересно, а как здесь будет звучать мой голос? А подойти, что ж, это можно… Сапоги противно поскрипывали и громко бухали при каждом шаге, отдаваясь каким-то странным щелкающим эхом. Но с пятого или с шестого шага мне удалось справиться с ними и подойти вполне пристойно-бесшумно.
Император наконец бросил свои бумаги на стол и обратил все свое внимание на меня. А я на него. Черты его лица, пожалуй, были немного резковаты для того, чтобы быть красивыми в моем понимании. Но зато теперь было ясно, от кого Эрна унаследовала тонкий чувственный рот и мягкие пушистые брови. Несмотря на это глаза у Дарха были пронзительные как у змеи. Глубоко посаженные и выпуклые одновременно, они были резко очерчены бровями и подглазничной складкой. И я почему-то подумал, что если не смогу сделать Императора своим другом, то хуже врага не пожелаешь.
Тихо свистнули сервомоторы, часть пола раздвинулась и из пола напротив стола беззвучно выскочил стульчик, на который мне и было указано костлявой императорской дланью. Иглы, яд и костры инквизиции - все это промелькнуло пред моим внутренним взором, когда я мягко, словно осенний лист, опускался на такое невзрачное с виду сиденье.
– Твое имя?
– Ша Гранг, Император, - сказал я, прислушиваясь к раскатам собственной речи.
– Нет, я имею в виду настоящее имя.
– У Императора есть повод сомневаться?
Нет, конечно, у тебя миллион поводов сомневаться, но лично мне интересно, что именно для тебя явилось таким поводом.
Император кивнул толстяку, и тот, с улыбкой гиены посмотрев на меня, начал неожиданно приятным и бархатистым голосом.
– С момента реанимационных процедур ты бредил на языке, который не смог расшифровать ни один из наших лингвистов. Правда, - он перевел взгляд на Ша Дарха, - реаниматоры сказали (при этих словах император слегка поморщился, как от дольки лимона - вероятно, речь шла о Рат Са) - Так вот, реаниматоры сказали, что такое иногда бывает и связано с временными проекциями вселенской Матрицы разума. Но обычно такие больные теряют двигательную и интеллектуальную активность. В твоем случае двигательная активность ничуть не пострадала. Амнезия как следствие травмы была преодолена тобой меньше чем за два геи. Очень странно, особенно если учесть объем информации, прошедший через госпитальный терминал Сети. А черт, хотел же перебросить данные через анонимный роутер! Да хрен с ним, в конце-то концов…
Тем временем толстяк продолжал список моих "грехов".
Уничтоженная голыми руками диверсионная группа "Кровавое облако", на которой до меня сложились заградительная дасса морской пехоты и ока военной полиции. Разрушенный валун на поляне и прочее. Не был забыт даже скальпель, воткнутый мною в стену. Но главное, на чем я прокололся - это просто невероятно - на манере заниматься сексом! Они, оказывается, опросили всех "моих" бывших любовниц и вычислили время и периоды активности и даже любимые позиции. Так вот, ни по одному из этих параметров мы с бывшим владельцем этого тела не совпадали.
П…дец… Круто. Непонятно только, к чему он все это.
Как раз последнюю мысль я и решил озвучить, прервав говорливого толстяка.
– Чего вы от меня хотите?
Император и толстяк переглянулись. Толстяк было открыл рот но не успел.
– Так как тебя все-таки зовут?
– На вашем языке это звучало бы как А Рей.
– А Рей, А Рей… - Император проговорил мое имя еще несколько раз, словно пробуя его на вкус.
– Рассказывай!
Я и рассказал.
И Толстяк и Ша Дарх во время разговора потихоньку поглядывали на свободный от бумажек угол стола. Похоже, там был детектор лжи.
Через некоторое время Император вопросительно глянул на толстяка и увидел короткий, почти незаметный кивок. Он взял левой рукой кипу бумажек, словно взвешивая ее в руках, покачал на ладони, а потом решительно, словно старые дневники, смел в довольно загудевший агайт. В долю секунды бумаги превратились в неидентифицируемую пыль.
Этаким театральным жестом мне недвусмысленно давали понять, что претензий ко мне не имеют и с радостью уничтожают восемнадцатую копию моего компромата.
– Ну и что ты планируешь делать?
Я помолчал, подбирая слова.
– Я тут поговорил с ребятами в госпитале. И то, что они мне рассказали о зверствах арлингов, убедило меня, что я выбрал правильную сторону в этой драке. У меня есть некоторый опыт ведения боевых действий, особенно специального характера. И если Император позволит, я бы хотел отправиться на фронт.
– Зачем?
– Смерть - мое ремесло.
2
Я стоял на невысоком холме, на котором располагался мой и штабные купола полка "Небесная Стража". Жилье остальных офицеров располагалось немного ниже и образовывало собой центр учебного лагеря, располагавшегося в красивой горной долине. Собственно учебным этот лагерь стал после того, как я изложил Императору собственную версию решения военного вопроса, а Император предоставил мне все необходимые полномочия.
Началом воплощения моей идеи было посещение тюрем и трудовых лагерей для особо опасных преступников.
Я лично отобрал несколько тысяч ублюдков всех мастей и калибров, антисоциальных типов и маньяков. Злые и агрессивные, недовольные всем и вся, они были тем материалом, из которого я собирался сделать идеальных солдат. Все было просто, как и все гениальное. (Скромно, правда?) За любое преступление - военно-полевой суд с одним единственным вариантом приговора - расстрел. Или статус национального героя, огромная денежная пенсия и прочие блага, если останешься жив после войны. Правда, был еще один аспект контракта. Если после войны кто ни будь из них решится на асоциальный поступок, попадающий под судебное преследование, то схлопочет двойной срок. Это на тот случай, если кто-то из них решит вернуться к старому ремеслу. Но я сильно сомневался, что последний пункт когда ни будь понадобится. С моей помощью в жизни этих ребят будет столько крови и смерти, что, боюсь, они на всю жизнь станут законченными пацифистами. А кое-кто, видимо, до конца своих дней будет носить военную форму. Тоже неплохо для законченного каторжника…
Итак, отобранные мною гады потихоньку сползались в учебный лагерь, ядром которого стала 472 дасса воздушной пехоты - подразделение того, бывшего Ша Гранга. Я не боялся задушевных разговоров типа "А помнишь?". С помощью Имперской Разведки слухи о бесчеловечном эксперименте, лишившем меня памяти, но наделившем новыми возможностями, разошлись быстро, и на меня посматривали с небольшим страхом и большим уважением. Особенно после того, как я своими руками вырвал из земли здоровенный валун, мешавший установке жилых куполов. Солдаты, которые пытались его сдвинуть, так орали, подбадривая себя, что я был вынужден выйти из палатки и посмотреть, что случилось. В итоге я стал им помогать и, увлекшись этим делом, не заметил, что они отошли в сторону.
Собственно говоря, 472-я и раньше была не совсем обычным подразделением. В ней тоже служили своего рода каторжники, но потомственные. Потомки кохар - тех, кого ссылали в степную зону материка, чтобы те сдерживали миграционные прорывы единственного на материке хищника - иясси.