— Нет, не помню — я тоже огорченно покачал отрицательно головой, надо делать так, чтобы сестренка ничего не заподозрила, что в теле ее брата находится чужак — а что с ними случилось?
— Они погибли при странных обстоятельствах — немного помолчав стала рассказывать Лата — ах, да ты же ничего не помнишь. Папа у нас был военный инженер, а мама при военном министерстве работала техническим экспертом. Их, группу, состоящую из пятнадцати человек отправили с военной инспекцией на Фортулу, эта планета, находится на границе с фронтиром.
— А, вообще, где мы находимся? — перебил я сестренку — ну в какой империи и на какой планете?
— Ах, ты же ничего не помнишь! — опять всплеснула руками Лата, но потом вспомнила и махнула рукой — живем мы в империи Аратан, тебе залили имперский язык, на котором все здесь говорят и мы с тобой находимся на планете-свалке Тирбит. Раньше мы, с папой и мамой, жили на планете класса А, в столице Фаргоус, империи Аратан.
— А, как так получилось, что мы оказались на этой свалке? — задал я Лате, уточняющий вопрос.
— Я точно не знаю! — растерянно произнесла сестренка — но нам сказал об этом папин друг, дядя Роглейн Саркит. Он кстати тоже военный эксперт, как и мама. Вот с его слов я узнала, что мама и папа в составе комиссии уже летели домой на Фаргоус и вдруг на их крейсер напали пираты. Дядя Саркит сказал, что у пиратов было целая эскадра из двадцати кораблей и экипаж *Смелого* ничего не смог сделать. Погиб весь экипаж и вся летевшая военная комиссия, в том числе наши мама и папа.
— А, как получилось, что мы оказались на этой планете-свалке? — удивился я — ведь у нас был дом на Фаргоусе и на счету у мамы с папой тоже наверное были какие-то кредиты?
— Я не знаю — сморщила носик сестра — дядя Саркит сказал, что маму и папу, и всю комиссию, что находилась на Фортуле, внезапно объявили изменниками родины и по суду все их имущество, в том числе и все счета должны быть конфискованы в пользу государства.
— Ага, ага — я покивал головой, усиленно думая и задал Лате вопрос — а, что дядя Саркит был хорошим другом нашему папе?
— Да, очень хорошим — с жаром ответила девчонка — он всегда был добр к нам и всегда, когда приходил в гости приносил нам сладости и папа всегда называл его своим близким другом.
— Ага, вот так, да? — я хмыкнул и иронично сказал — значит сладости носил? А, что он сделал, когда маму и папу объявили изменниками?
— Он пришел к нам и очень сильно сокрушался — ответила Лата, немного волнуясь — говорил, что это неправда и несправедливо. Сказал, что сам лично пойдет по инстанциям и будет просить за нас, чтобы нас не отправляли на Тирбит, как детей изменников!
— И, что? — спросил я сестренку — это сильно нам помогло, его заступничество?
— Нет, не помогло — смущенно ответила Лата — но, он так сокрушался, что не смог помочь, даже плакал.
— И, что? — опять иронично спросил ее, зная, что будет в конце — надо же, плакал — и я громко, саркастически расхохотался.
— В конце он дал мне на прощание пятьдесят кредов, которые я сильно экономила и покупала только воду — взволнованно сказала девчонка — почему ты смеешься? Он мог и этого не дать.
— Ну, да, ну, да! — опять я саркастически рассмеялся — интересно почему дал всего пятьдесят кредов, а должен был дать всего тридцать.
— Почему тридцать? — удивленно переспросила Лата.
— Потому что тридцать серебреников — усмехнулся я сестренке, удивляясь ее наивности, хотя ей всего десять, ей простительно — предателю платят тридцать монет. Кстати скажи, а сколько мы уже здесь?
— Мы здесь уже три года — ответила Лата — а, зачем тебе это?
— За надом! — ответил я в своей привычной манере, а девочка зависла, открыв рот. Так, если мы уже здесь три года, то когда нас отправляли на Тирбит Лате было всего семь, совсем соплюшка, а мне одиннадцать, если по словам сестренки сейчас мне уже полных четырнадцать лет. И по словам Латы они хорошо устроились в этой банде, благодаря ему, Крилу Лехлеру, сыну барона.
Дальше он начал пытать Лату на счет, как они здесь жили и как главное выживали. Сестренка, запинаясь и волнуясь рассказала нашу историю и как мы здесь вместе с ней выживали. Я ее не торопил, а ласково задавал, наводящие и уточняющие вопросы. Ну, да старый опыт не пропьешь! Девчонка в конце так увлеклась, что перестала запинаться и волноваться, излагая нашу нелегкую и трудную жизнь на этой страшной свалке.
Мы выжили, благодаря нашему отцу. Не знаю, может что-то предчувствовал, но в десять лет он внедрил в меня по гипнограмме небольшую базу техника-ремонтника. Нейросеть мне еще рано было ставить, но как мама не сопротивлялась, но гипнограмму мне он поставил. Вот ее можно было ставить десятилетним, даже восьмилетним.