– Пожалуй, я подумаю, – повторил он, – если ты докажешь, что уважаешь меня. Встань.
Она поставила бумажную тарелку на стол и встала.
– Сними одежду и ляг на кровать. Я хочу взять то, что принадлежит мне по праву, и на этот раз ты не должна сопротивляться.
Она вспомнила о своих обмороженных руках и ногах, о постоянном холоде. Он все равно свое возьмет. Какой смысл сопротивляться?
Она сняла свитер, рубашку, которая была под ним. Ее глаза были сухими, сердце тоже, когда она стаскивала с ног носки, прохудившиеся от ходьбы по цементному полу. Она спустила джинсы, высвободила из штанины левую ногу, а правую штанину спустила до того места, где щиколотку перехватывало стальное кольцо.
Она лежала на койке, ожидая, когда он разденется, ожидая, когда он навалится на нее всей своей тяжестью, вдвинется в нее и начнет хрюкать и пыхтеть, пыхтеть и хрюкать.
Она подумала, что вот и наступил момент, окончательно сломавший ее: она покорилась насилию за пару носков.
Но потом она вспоминала эту ночь и понимала, что тогда тот момент еще не настал. Потому что все изменилось: она каждое утро уже неделю наклонялась над туалетом, ее тошнило.
Переломной точкой для нее стал момент, когда она поняла, что беременна.
Она боялась сказать ему и боялась не сказать. Она раздумывала о самоубийстве, поскольку, несомненно, это был наилучший выбор для нее самой и для существа, которое он породил в ней.
Но ей не хватало решимости и средств.
Может, он сделает это за нее, думала она, свернувшись калачиком на койке. Узнает, что она беременна, и забьет до смерти. И все останется позади.
Она думала о матери, сестре, бабушке с дедом, дядях, тетках и кузинах. Она вспоминала ранчо, представляя, какое оно теперь, в январских снегах, словно на почтовой открытке.
Никто не будет ее искать, напомнила она себе. Она сама захлопнула ту дверь, сожгла те мосты, перерезала тот провод.
И они никогда не найдут ее в этой крысиной норе.
Ей хотелось каким-то образом передать им, как сильно она жалеет, что сбилась со своего пути. Она была дерзкой эгоисткой, и ей было плевать, что чувствовали ее близкие. Она не верила, что нужна им.
Как ей хотелось сообщить им, что она вернется домой!
Услышав скрип двери и тяжелые шаги, она вздрогнула. Не столько от страха, сколько от чувства обреченности.
– Подними свою ленивую задницу с койки и поешь.
– Мне плохо.
– Тебе будет еще хуже, если ты не сделаешь то, что я сказал.
– Мне нужен врач.
Он схватил ее за волосы и дернул. Она закричала, закрыв лицо руками:
– Пожалуйста, пожалуйста. Я беременна. Я беременна.
Он еще сильнее дернул ее за волосы, заставив поднять лицо.
– Не пытайся проделывать со мной свои хитрые трюки, проститутка.
– Я беременна. – Она повторила это уже спокойнее, уверенная, что смотрит в лицо смерти. Пытаясь приготовиться к ней. – Уже шесть дней меня каждое утро тошнит. У меня давно не было месячных. Последние пришли вскоре после того, как ты привез меня сюда. Их не было в декабре, а сейчас их срок в январе. Я потеряла счет времени, пока ты не сказал про Рождество. Я беременна.
Он отпустил ее волосы, и она рухнула на койку.
– Тогда я доволен.
– Ты что?
– Разве ты плохо слышишь, Эстер? Я доволен.
Она вытаращила на него глаза, потом закрыла их.
– Ты хотел, чтобы я забеременела?
– Мы должны плодиться и размножаться. Твоя задача на земле – рожать детей.
Она тихо лежала, отбросив смиренное ожидание смерти. У нее снова появилась крупица надежды.
– Мне надо показаться врачу, Сэр.
– Твое тело создано для этой цели. Доктора просто дурят людей и наживаются на них.
Он хочет ребенка, напомнила она себе.
– Для нас лучше, чтобы ребенок был здоровым. Мне нужны пренатальные витамины и хорошие условия. Если я заболею, ребенок в моем животе тоже заболеет.
Огонек безумия сверкнул в его глазах.
– Ты думаешь, что доктор-жулик знает лучше, чем я?
– Нет. Мне просто хочется сделать как лучше для ребенка.
– Я скажу тебе, как лучше. Встань и съешь то, что я тебе принес. Мы отложим наши отношения, пока не будем уверены, что он крепко сидит в тебе.
Он принес ей маленький обогреватель и мягкое кресло. Поставил в комнатке маленький холодильник, где держал молоко, свежие фрукты и овощи. Он давал ей теперь больше мяса и заставлял каждый день принимать витамины.
Когда он почувствовал, что она достаточно окрепла, насилие продолжилось, но реже. И по лицу он ее бил уже не кулаком, а ладонью.
Ее живот рос, и Сэр принес ей огромные, широкие платья, которые она ненавидела, и пару шлепанцев, вызвавших у нее слезы благодарности. Он повесил на стену календарь и сам отмечал дни, а она смотрела, как ползут дни ее жизни.