В ситуации, когда, с одной стороны, верховная исполнительная власть имеет возможность «продавить» любое решение, а с другой стороны, почти любое такое решение может быть более или менее успешно саботируемо, единственный способ избежать принятия «мертворожденных» решений – это выработка их на основе компромиссного консенсуса между всеми заинтересованными сторонами и структурами. Оптимальный инструмент выработки такого компромисса – подготовка широкого политического соглашения между исполнительной властью и всеми остальными «центрами силы» в российском обществе и закрепление его в качестве закона.
Заостренность общественного внимания на несправедливостях и коррупционном характере приватизации 1990-х годов понятна и в очень значительной степени справедлива. Криминальный характер реформ середины 90-х предопределил важную особенность – слияние бизнеса и власти, которое завершилось к началу текущего десятилетия. В результате создана тотальная практика «кормлений», т.е. постоянной и регулярной оплаты корпорациями отправленных ими на работу чиновников. Все эти элементы являются взаимоувязанной корпоративной системой, которая защищает экономические интересы группы лиц, находящейся у власти. Поэтому, как только бизнес старается стать независимым или заявляет свои политические амбиции, власть немедленно применяет к нему послушную ей правоохранительную систему, используя факты криминальной приватизации середины 90-х годов, которая проклятием висит над всей российской экономикой.
Однако любые рецепты, предлагаемые в качестве реакции — от обременения приватизированной собственности дополнительными выплатами в бюджет до частичной ренационализации и повторной приватизации – сами по себе не улучшат отношение людей и институтов к крупным частным собственникам. А потому фундаментальные препятствия для функционирования механизмов роста экономики устранены не будут. Действительно прочное решение проблемы легитимации итогов приватизации возможно только в контексте многостороннего и комплексного соглашения, определяющего набор мер для устранения или смягчения всех факторов, определяющих сегодня скептическое и резко негативное отношение к крупным частным собственникам.
Такое соглашение должно, на мой взгляд, содержать в себе, как минимум, следующие моменты.
Во-первых, заявление о том, что сложившиеся основные институты и отношения в российской экономике рассматриваются всеми участниками соглашения как долгосрочные, постоянные и не подлежащие радикальным изменениям в обозримом будущем. Чтобы исчерпать возможность спекуляций на документах «смутного времени» середины 90-х, необходимо принять законы о признании сделок по приватизации легитимными (кроме тех, где были совершены убийства и другие тяжкие преступления против личности).
Во-вторых, декларация принципа преемственности власти, то есть подтверждение аккуратного и уважительного отношения ко всем обязательствам, принимавшимся от имени государства, в том числе по вопросу о правах собственности, вне зависимости от отношения к конкретным лицам, действовавшим на тот или иной момент от имени и по поручению государства. Я исхожу из того, что любые идеи революционных изменений, предполагающие политически мотивированный отказ от обязательств прежних составов государственной власти, в том числе от обязательств, зафиксированных в действующих законах и иных юридических актах, безусловно, губителен для самой идеи легитимации права частной собственности, предполагающей признание исторической традиции как важнейшего его правооснования. В-третьих, определенные обязательства в виде денежных выплат и некоторых ограничивающих условий, накладываемые на собственников приватизированных крупных хозяйственных активов. Это необходимо для того, чтобы компенсировать обществу часть упущенной выгоды, явившейся следствием хаотической и недобросовестной приватизации государственных активов («компенсационный налог и условия»).
Подобные экономические инструменты (например, windfall tax) применялись неоднократно на Западе – в частности, в США в 1980 году и в Великобритании в 1997 году. О возможном использовании их в России в качестве составной части пакета по урегулированию отношений собственности мои коллеги и я писали и говорили с лета 2003 года. Обсуждалось это и с президентом.